Частичный перевод на обычные, неядерные боезаряды стратегических сил США и Российской Федерации

ВИНИТИ

Серия «Вооруженные силы и военно-промышленный потенциал»

№ 8-2005, 3-14

Частичный перевод на обычные, неядерные боезаряды стратегических сил США и Российской Федерации

В издании «Journal of Slavic Military Studies» опубликована статья StJ.Cimbala, в которой говорится, что сокращение ядерных сил США и РФ согласно положениям Московского договора 2002 г. будет важным вкладом в стабилизацию гонки вооружений и кризисной ситуации. Кроме того, США и Россия могут рассмотреть возможность «деядеризации» или «конвенционализации» одной или более частей своих оставшихся ядерных сил в 2012 г. Россия и США могут оснастить определенную часть пусковых установок наземного, морского и воздушного базирования своих «триад» ответного удара, особенно тех, которые оснащены ядерными боеголовками и находятся в высокой боевой готовности, обычными поражающим боеприпасами.

Сокращение стратегических ядерных сил США и России, возможно, является необходимым шагом в сторону улучшения в их взаимном политическом климате, а также полезным вкладом в военное взаимное доверие. Но меньшие силы являются одним из шагов, которые могут быть предприняты в направлении политической договоренности и менеджмента ядерных сил. Важными также являются меры по конвенционализации тех компонентов сил ответного удара, которые в перспективе чрезмерны для гарантированного возмездия и, возможно, опасны для будущего менеджмента кризисной ситуации.

Могут ли части межконтинентальных ядерных сил США и России быть конвенционализированы, связано со многими проблемами планирования сил и стратегии, которые выходят за рамки данной статьи. Ближайшей целью является выяснения того, смогут ли ядерные силы России и США, отвечающие Московскому договору и определяемые на уровне конца 2012 г., обеспечить «жизненное пространство» для оснащения некоторых средств доставки обычными, а неядерными боезарядами. Если так, то наличие межконтинентальных средств доставки как с обычными, так и с ядерными боезарядами может превратить некоторые жесткие средства массового поражения в более полезные инструменты сдерживания на основе отказа или для ведения переговоров в ходе войны.

Политический и стратегический контекст. Ядерные арсеналы США и России являются наследием прошлого в современном мире. Механизмы поддержания стабильности на основе устрашения, действовавшие в период «холодной» войны и в условиях биполярной конфронтации, американские и российские «стратегические» наступательные силы в настоящее время находятся в смущающем контрасте с официально невраждебными политическими отношениями. Поскольку США и Россия имеют общие интересы в сохранении Европы в качестве умиротворенной зоны безопасности и в борьбе с терроризмом, их ядерное оружие дальнего действия и системы доставки в основном стали анахронизмами. В 21-м веке оружие массового поражения (ОМП) дополнилось оружием, обладающим большой дальностью и высокой точностью, наряду с более совершенными информационными системами разведки, командования и управления.

Кроме того, ядерные арсеналы США и России не только чрезмерны, но и опасны. Система устрашения России «размягчается», ее деградированные системы раннего предупреждения и ненадежные системы командования и управления могут спровоцировать случайную или неумышленную ядерную войну. Зная, что российская система характеризуется сбоями в работе, США могут в период напряженного политического кризиса сделать вывод о том, что Россия оказалась в ситуации, когда решается вопрос «использования или проигрыша». Доктрина упреждающего удара администрации Буша, являющаяся частью стратегии национальной безопасности США и продемонстрированная в Ираке в 2003 г., может дать российской стороне дополнительные основания для превращения острого кризиса в неумышленную войну.

Проблема избавления от ненужного ядерного оружия не является такой уж простой для ее разрешения, как может показаться теоретически. Правительства существуют в реальном мире, где Thomas Hobbes и Thucydides правят международной государственной системой легальной анархии. Ядерное оружие, по-видимому, даст США и России средство устрашения и контроля над возникающими ядерными государствами (Северная Корея), над набирающими силу региональными державами (Индия и Пакистан) и над стремящимися к равной конкуренции (Китай). Оказывается, что, имея дело с политиками, которые могут быть, а могут и не быть осведомленными во всех военных делах, имеется определенное преимущество в обладании «обрезом», применение которого несомненно приведет к гарантированному разрушению.

Если новый мировой порядок предписывает, что устрашение остается необходимым, а агрессия не является устаревшей, то как снизить опору США и России на ядерное оружие, которое может спровоцировать, а не предотвратить войну? Классический подход периода «холодной» войны заключался в замораживании наступательной модернизации и предотвращении развертывания антиядерных систем обороны, он заложен в логику различных соглашений типа OCB/SALT, СЕВ/START и Договора по ПРО. Логика этого подхода заключалась в том, что взвешенное заключение пакта о взаимоубийстве отвратит оба государства от слишком рискованной игры на грани ядерной войны. Определенность «взаимного гарантированного уничтожения» или гарантированного возмездия должна была предотвратить ядерный авантюризм и не допустить масштабной войны с применением обычных вооружений между США и Советским Союзом, таким образом замораживая политический статус-кво в Европе.

Окончание «холодной» войны и ликвидация Советского Союза изменили политический контекст, который оправдывал военные аргументы взаимной уязвимости. Кроме того, начиная с операции «Буря в пустыне»/«Desert Storm» 1991 г., возникающее превосходство оружия, базирующегося на информации, и систем коммуникации, командования и управления, продемонстрировало то, что возникли новые отношения между превосходством силы и устрашением. Сдерживание XXI в. в противоположность устрашению периода «холодной» войны будет в большей мере базироваться на способности разрушения военных возможностей противника и лишении его возможности достижения им военных целей без необходимости использования ядерного оружия. Ядерное оружие отойдет на задний план устрашения, имея в качестве будущей роли сдерживание от использования ОМП первым другим государством.

США, благодаря своей экономике и культуре предпринимательства, продвигаются быстрее в эру вооружения, базирующегося на информации, и «системы систем» командования, управления и коммуникации, чем это делает Россия в период после окончания «холодной» войны. В 90-е годы экономика России была в состоянии свободного падения, которое привело к деградации ее боевой мощи, что было очевидно из показателей военных операций в Чечне в период 1994-1996 гг. Администрация президента В.Путина после 2000 г. сделала приоритетной задачу улучшения состояния вооруженных сил, включая модернизацию, а также повышение денежного содержания и жизненных условий. Но пройдет какое-то время прежде, чем Россия достигнет своих целей по переводу вооруженных сил на контрактную основу, повышению боевой подготовки и морального уровня, снятию с вооружения устаревшего вооружения, замене его современными системами. Тем временем Россия в значительной мере занята внутренней войной в Чечне и заботами, связанными с государствами «ближнего зарубежья».

Несмотря на российские экономические трудности, которые сдерживают модернизацию вооруженных сил, этот путь неизбежен, если Россия хочет сохранить статус главной военной державы. Оставаясь зависимой от своего ядерного оружия в краткосрочном плане, Россия должны последовать за США и другими странами в век информационного оружия и информационной войны. А для этого Россия будет должна снизить издержки и персонал, ассоциированные с ее развернутым и заскладированным ядерным оружием и ядерной инфраструктурой. Иногда забывают, что Россия унаследовала от Советского Союза многие деградированные ядерные лаборатории, хранилища ядерного оружия и даже «ядерные» города, в которых были сконцентрированы научные экспертизы и безопасность государства. Ликвидация этого комплекса после окончания «холодной» войны, не допуская несанкционированной утечки ядерного научного знания или расщепляющихся материалов, была одним из наибольших вызовов, который стоял перед Россией.

Учитывая предшествующее обсуждение, политики США и России могут дальше рассмотреть промежуточные предложения, которые могут способствовать переходу в мир, где главную роль играет обычное вооружение, а ядерное оружие - сдерживающую роль. Одно такое предложение представлено в статье. Многие межконтинентальные системы доставки или пусковые установки, включающие управляемые ракеты наземного, морского базирования, а также запускаемые с бомбардировщиков, могут быть освобождены от ядерных боеприпасов и оснащены неядерными. Межконтинентальные системы доставки обычных боеприпасов могут получить поддержку со стороны «умных» технологий, для повышения их точности, включая систему спутниковой навигации GPS, при использовании против разнообразных типов целей.

США и Россия могут получить ряд преимуществ в результате замены на некоторых системах доставки ядерных боеприпасов неядерными. Во-первых, снижение количества высокоскоростных систем первого удара, несущих ядерные боеприпасы, как МБР, улучшит кризисную стабильность и уменьшит риск неумышленной войны. Во-вторых, обычные боеприпасы могут быть использованы таким образом, каким не могут быть использованы ядерные. Точные удары по целям на больших дальностях, против различных нарушителей порядка и спокойствия статуса-кво, могут быть более оправданными политически, поскольку удары обычными боеприпасами не нарушают запрета на использование ядерного оружия, сохранение которого многие страны считают важным. В-третьих, МБР, УР морского базирования и бомбардировщики с обычными боеприпасами могут повысить реальное сдерживание, базирующееся на воспрещении вместо апокалиптического возмездия.

Ни США, ни Россия не будут должны заменять ядерные боеприпасы на неядерные на всем спектре систем доставки большой дальности в рамках данного предложения. Имеются различные подходы, которые также могут использоваться в определенной мере при переходе от ядерных к неядерным боеприпасам. Управляемые ракеты наземного базирования могут быть конвертированы с выполнения задач ядерного устрашения на задачи, выполняемые в ходе обычной войны, а управляемые ракеты, запускаемые с подводных лодок и бомбардировщиков, могут оставаться с ядерными боеголовками. Тот вклад, который это внесет в кризисную стабильность, был уже отмечен, поскольку МБР, особенно шахтного базирования, в кризисной ситуации сами привлекают нанесение ударов. Замена на них ядерных боеголовок на неядерные превратит их в высокоточные варианты германской ракеты V-2 после того, как будет проведена информационная модернизация.

Другим и более радикальным подходом была бы конвертация всех баллистических УР в исключительно конвенциональное оружие, при сохранении только на бомбардировщиках или «тихоходах» оснащения ядерными бомбами свободного падения и крылатыми ракетами воздушного базирования.

Третьим возможным подходом могло бы быть оснащение неядерными боеприпасами МБР и бомбардировщиков, оставив ядерные боеголовки на ракетах, запускаемых с подводных лодок, в качестве последнего средства устрашения. Преимущество этого подхода заключается в том, что подводные лодки более живучи и устойчивы в отношении неожиданного ядерного удара, чем МБР и бомбардировщики. Органы и люди, занимающиеся военным планирование в США и России, реалистично могут быть более склонными к сохранению ядерного оружия только на своих наиболее живучих платформах до того, как перевести другие системы доставки в конвенциональные, относящиеся к обычным.

Безусловно, что имеются проблемы и контраргументы, которые необходимо рассматривать применительно к каждому подходу. Россия не захочет превращать в обычные системы большинство или все свои МБР, поскольку другие компоненты ядерной триады, подводные лодки и бомбардировщики, весьма слабы по сравнению с МБР наземного базирования. Некоторые российские МБР должны оставаться в ядерном снаряжении. С другой стороны, кризисная стабильность была бы повышена, если бы Россия сняла ядерное предназначение со своих МБР шахтного базирования и оставила бы ядерные боеголовки на мобильных наземных МБР. Другой проблемой является то, что старое представление об устрашении, оставшееся еще со времен «холодной» войны, все еще сохраняется в значительной части российского военного ведомства. Имеет место тенденция к сравнению ядерных арсеналов США и России по размерам и количеству, вместо сравнения по качеству и стремление исходить из продолжающихся отношений устрашения, сложившихся между США и Россией во времена «холодной» войны. Этот пережиток «холодной» войны как в США, так и в России будет создавать трудности на пути верификации конверсии систем доставки большой дальности в обычные системы или других соглашений.

Анализ и оценки. Несмотря на отмеченные препятствия любой конвенционализации систем доставки ядерных боеголовок, выгоды, приносимые в кризисную стабильность, и с точки зрения возможного использования военной мощи, могут компенсировать институциональную инерцию и политическое недоверие. Анализ также может сыграть свою роль. Оценка той мощи, которая в результате может быть использована, или того, от какой доли ядерного устрашения придется в действительности отказаться при переходе к смешанному составу ядерных и безъядерных систем доставки большой дальности, конечно, предполагалась и, возможно, давно назрела.

Предыдущее обсуждение побудило к анализу данных, который приведен далее. Целью является получить некоторые достаточно грубые, но сообразные измерения возможного воздействия конвенционализации одного или более компонентов стратегических ядерных триад США и России. За исходную позицию взят Московский договор о сокращении стратегических наступательных потенциалов, подписанный в мае 2002 г. Этот договор предусматривает, что Россия и США снизят количество своих оперативно развернутых ядерных боезарядов на МБР до уровня 1700-2200 ед. к концу 2012 г. Не считая этих очень общих положений, договор не содержит каких-либо деталей, касающихся его реализации, практического исполнения. Стороны свободны в отношении типов вооружений и пусковых систем, нет конкретных сроков поэтапного достижения договорных ограничений. Кроме того, США в одностороннем порядке аннулировали свои обязательства по Договору по ПРО в 2002 г., и таким образом стороны свободно могут разрабатывать и развертывать оборонные силы, одновременно сокращая наступательные.

В данном анализе для США и России постулируются четыре гипотетических силовых варианта, каждый из которых отвечает положениям Договора о СНП. Каждый вариант отличается по составу вооружения и пусковых установок.

Для России: сбалансированная триада, состоящая из МБР, лодочных БР и бомбардировщиков; «безбомбардировочная» диада, включающая МБР и ЛБР; «безлодочная» диада, включающая только МБР и бомбардировщики; сила ответного удара, включающая только МБР.

Для США: сбалансированная триада; «безбомбардировочная» диада; диада без МБР; сила ответного удара, включающая только лодочные БР.

В сравнении стороны имеют зеркальные варианты: два совпадающих и два противоположных несовпадающих: сбалансированные триады и «безбомбардировочные» силы; США имеют диаду без МБР, Россия без ЛБР и США имеют монаду только из ЛБР, Россия монаду только из МБР. Указанные варианты позволяют делать сравнения по типу сил и по самим государствам.

Используя эту модель, автор хочет определить, обеспечивают ли различные по составу стратегические силы ответного удара существенно различное количество оставшихся, «выживших» ядерных боезарядов для нанесения второго, ответного удара. Результаты анализа помогут определить, смогут ли США или Россия перевести в обычные средства одну или более составляющих своих ядерных триад без нанесения значимого ущерба гарантированному взаимному устрашению. В мире политики, в противоположность ядерной теории, органы военного планирования и политические лидеры будут рассматривать перевод стратегических систем доставки ядерных боезарядов в системы доставки обычных боеприпасов только в том случае, если будут уверены, что оставшаяся ядерная диада или монада обеспечат гарантированное устрашение.

Данный анализ является предварительным и поэтому намеренно упрощенным. Будет предпринята попытка установить в какой мере ликвидация одной или более составляющих ядерной триады, окажет (или не окажет) влияние на гарантированный ответный ядерный удар, при этом не будет делаться заключение относительно возможностей обычных боеприпасов, которыми заменены ядерные боеголовки. Вместо этого из уравнения ядерного устрашения просто выводятся средства доставки, которые не включены в планы нанесения ядерных ударов США и России.

Приведенные ниже данные демонстрируют возможные количества оставшихся ядерных боеголовок для ответного удара при различных вариантах структуры стратегических ядерных сил и двух допустимых уровнях количества боеголовок - 2200 и 1700 ед.

При ограничении количества ядерных боеголовок на уровне 2200 ед. при различных вариантах структуры ядерных сил количество оставшихся боеголовок для ответного удара будет составлять:

- у США в варианте сбалансированной триады - 702 ед., в «безбомбардировочном» -906 ед., в варианте без МБР - 824 ед., в варианте только ЛБР -1016 ед.;

- у России в варианте сбалансированной триады - 509 ед., в «безбомбардировочном» - 525 ед., без ЛБР - 235 ед., только МБР - 344 ед.

При ограничении количества боеголовок на уровне 1700 ед.:

- у США в варианте сбалансированной триады - 544 ед., в «безбомбардировочном» -669 ед., без МБР - 666 ед., в варианте только ЛБР - 790 ед.;

- у России в варианте сбалансированной триады - 469 ед., в «безбомбардировочном» - 475 ед., без ЛБР - 281 ед., в варианте только МБР - 485 ед.

Конечно, действительное количество боеголовок у США и России может варьировать между этими двумя «потолками», но табличные данные являются полезными ориентирами, поскольку такие уровни (1700 и 2200 ед.) установлены Московским договором.

Из вышеприведенных цифр следует, что по «выживаемости» варианты стратегических сил США для обоих уровней (2200 и 1700 ед.) ограничения располагаются следующим образом: только ЛБР (1016/790 ед.), без бомбардировщиков (906/669 ед.), без МБР (824/666 ед.), сбалансированная триада (702/544 ед.). У России «выживаемость» вариантов сил по боеголовкам различна для двух уровней ограничения. При уровне ограничения 2200 боеголовками варианты занимают следующие позиции: безбомбардировочный (529 ед.), сбалансированная триада (509 ед.), только МБР (394 ед.), без ЛБР (325 ед.). При ограничении на уровне 1700 боеголовок: только МБР (485 ед.), без бомбардировщиков (475 ед.), сбалансированная триада (469 ед.), без ЛБР (281 ед.).

В следствии различных акцентов в развертывании и модернизации ядерных сил с течением времени, силы США и России демонстрируют некоторые компенсирующие сильные и слабые стороны. Российские МБР являются основой стратегических сил России, что касается США, то основу устрашения составляют УР запускаемые с подводных лодок (ЛБР). Бомбардировочные стратегические силы США превосходят российские и сохранят превосходство и в 2012 г. Поэтому устрашение России в большей мере зависит от модернизации МБР. В то же самое время Россия не может допустить полной деградации своих стратегических подводных сил (ЛБР), которые опасно близки к моральному устареванию и несостоятельности. Из приведенных данных следует, что для России наихудшая «выживаемость» боеголовок для ответного удара в обоих количественных ограничениях (2200 и 1700 ед.) имеет место в вариантах безлодочных БР.

Что следует из рассмотренных данных в отношении возможных вариантов конвенционализации систем доставки ядерных боезарядов, которые могут воспринять США и Россия? США могут даже при меньшем уровне боеголовок, чем установлено Московским договором, перевести все МБР и все бомбардировщики в безъядерные средства доставки и останутся способными выполнить требования гарантированного возмездия/массированного ответного удара. Вариант конвенционализации бомбардировщиков является заманчивым, поскольку они уже использовались в качестве части сил общего назначения в различных военных операциях/компаниях. С другой стороны оружейные лаборатории США и некоторые члены конгресса поддерживают разработку ядерных мини-бомб мощностью от 10 до 100 килотонн для применения против укрепленных и углубленных, бункерных целей. Вероятно, что противобункерные средства будут доставляться самолетами. Их можно разделить на две части: одну вооруженную для выполнения задач, которые могут выполняться только с применением обычных боеприпасов; другую, предназначенную для миссий с применением ядерных боезарядов.

Более смелым отступлением от прецедента для США была бы конвертация в обычные системы вооружения своих МБР «Minuteman III». Аргументом в пользу этого может быть то, что МБР шахтного базирования имеют сомнительную выживаемость как средство второго, ответного удара и учитывая зависимость России от своих МБР, такие МБР усиливают вероятность превентивного удара, основываясь на взаимном опасении в отношении неожиданного удара. МБР наземного базирования США, переведенные в конвенциональные, не будут подлежать контролю над вооружениями или относиться к «подозреваемым» кризисной стабильности в отношениях США и России. Вместо этого они могут быть использованы в обычной войне, которую США ведут с другими государствами, включая региональных «изгоев» и других, стремящихся дестабилизировать международный порядок. МБР может быть поставлена задача нанесения удара по обычным и ядерным управляемым ракетам малой и средней дальности, по штабам и командным центрам, полевым войскам, базам, складам и другим сооружениям. МБР США фактически могут быть превращены в эквиваленты обычных крылатых ракет с большей дальностью действия, позволяющих наносить решающие удары в рамках региональных границ и театров военных действий.

Кроме того, в отличие от МБР, которые требуют установки на них ядерных боеголовок для решения ими своих задач, МБР, предназначенные для нанесения ударов обычными боеприпасами, могут изготавливаться в больших количествах и складироваться для более простой замены в случае использования. Ракеты-носители, не предназначенные для оснащения ядерными боеголовками, не должны подпадать под действие сложных протоколов, связанных с безопасностью, командованием и управлением, относящихся к использованию ядерного оружия. Обычные ракеты-носители будут равнозначны дальней артиллерии, за исключением того, что МБР не будут развертываться на передовых рубежах во враждебных условиях, где могут подвергаться «контрбатарейному» огню. Только российские и китайские ядерные удары по территории США могут уничтожить американские МБР, и риск при этом не будет соразмерим с выигрышем.

Российские варианты конвертации ядерных носителей более ограничены, чем варианты США, однако некоторые заслуживают того, чтобы их рассмотреть. Например, если США конвертируют МБР, Россия может последовать их примеру, конвертировав свои МБР шахтного базирования, оставив мобильные, более живучие МБР в качестве ядерного средства ответного удара. Такое решение российского руководства потребует отказа от политики, проводимой после окончания «холодной» войны, открывающей возможность применения первым ядерного оружия в ряде ситуаций, включая развязывание обычной войны, которая ставит под угрозу жизненно важные интересы России. Конвертируя свои МБР шахтного базирования, Россия в действительности может усилить свой используемый (поскольку неядерный) стратегический ударный потенциал против врагов, угрожающих ее границам, и наносить неядерные удары на своей территории. Россия, озабоченная расширением НАТО и возможностью в будущем размещения ядерного оружия НАТО в балтийских государствах (Эстонии, Латвии или Литве), может рассмотреть частичную конвертацию своих МБР наземного базирования в обмен на конвертацию некоторой части или всего ядерного оружия НАТО, развернутого за пределами континентальных США.

С технологической точки зрения, подводные и авиационные ядерные силы России находятся на распутье. Российский подводный ядерный флот находится в плохом состоянии, как обнаружил это президент В.Путин в феврале 2004 г., когда морские испытания, которые должны были вызвать благоприятное впечатление в средствах массовой информации, обернулись международным замешательством. Россия может остаться среди главных ядерных держав, хотя и не обязательно на равных с США, если она продолжит модернизацию своего подводного ядерного флота (SSBN). В настоящее время, по некоторым оценкам, Россия может иметь на патрулировании в каждый данный момент только две надежные атомные ракетные ПЛ с БР (ПЛАРБ). Проблема не только в малом количестве надежных боеготовых ПЛАРБ, но и в слабой подготовке экипажей и неадекватном поддержании безопасности. Финансовые трудности 90-х годов нанесли российскому ядерному подводному флоту почти смертельный удар.

Россия должна иметь возможность в течение следующего десятилетия или около этого заменить имеющиеся ПЛАРБ, по крайней мере, одной новой ПЛАРБ (типа «Юрий Долгорукий» или эквивалентной) и иметь на вооружении минимальный флот таких лодок. В интересах США содействовать модернизации российских ПЛАРБ в такой мере, хотя и не в мере, которая обеспечила бы паритет с США, что маловероятно. Российские ПЛАРБ, как и американские, обладают большей живучестью, чем МБР, и поэтому более кризисно стабильны. Если Россия сконцентрируется на единственной линии разработки и производства своей новой лодки типа «Владимир Путин», она сможет принять на вооружение до пяти-шести ПЛАРБ к 2015-2020 гг. И эти лодки не обязательно должны интегрировать в себе все технологические достижения («gee whiz»), интегрированные в американские SSBN, не должны они нести и такое же мощное вооружение, как их предшественники периода «холодной» войны. ПЛАРБ нового типа могут быть оборудованы десятью пусковыми трубами: пятью стандартными, используемыми для запуска лодочных БР и пятью адаптивными, для запуска крылатых ракет, КР, вместо БР. Крылатые ракеты могут нести обычные или ядерные боеголовки. При этом лодочные крылатые ракеты будут доступны для быстрого использования против наземных целей.

Стратегическая бомбардировочная авиация России не вызывает воодушевления. Как компонент межконтинентальной стратегической ядерной триады, она уже устарела. Россия может и должна конвертировать бомбардировщики полностью применительно к решению боевых задач с использованием неядерных средств поражения в ходе региональных и локальных войн в Европе или в Азии. На этом направлении предстоит сделать многое с тем, чтобы модернизированная дальняя авиация выполняла определенные задачи. Военная мощь Китая растет достаточно быстро, и Китай рассматривает слабо заселенную Сибирь с точки зрения ее природных ресурсов. В Центральной Азии постсоветские режимы, находятся в неопределенных отношениях с Россией. Индия в настоящее время вырисовывается в качестве региональной державы, которая может соперничать с Китаем и Россией на Востоке, а Япония, по-видимому, не будет оставаться демилитаризованной длительное время в текущем столетии. Пограничные войны и вторжения из Западной Европы, где доминирует НАТО, политически невероятны, но не невозможны с точки зрения российских военных, занимающихся планированием.

Хорошей новостью для российских энтузиастов авиационной мощи является то, что самолеты могут быть модернизированы и развернуты в значительных с военной точки зрения количествах при значительно меньших затратах на один самолет, чем на подводную лодку и с меньшим риском с точки зрения безопасности персонала. Россия традиционно имела успехи в военной авиации, еще с советских времен, которые были базой для будущего успеха. Самолеты также допускают диверсификацию вооружения, некоторые могут иметь ядерные возможности, другие возможности по ведению только обычных операций. После взлета авиационные ядерные средства остаются неуязвимыми какое-то время и поэтому вносят больший вклад в кризисную стабильность, чем МБР шахтного базирования. Если Россия намерена поддерживать часть дальней авиации с ядерными возможностями, то она, вероятно, оборудует также самолеты крылатыми ракетами воздушного базирования вместо бомб свободного падения. Такие крылатые ракеты запускаются с больших дальностей из-за пределов воздушного пространства противника, снижая тем самым риск подвергнуться воздействию со стороны ПРО и ПВО на их носители.

Оперативный контроль вооружений. Смогут ли ядерные и обычные силы, предназначенные для стратегического использования, быть частично взаимозаменяемыми зависит от оперативных, а также от структурных аспектов контроля над вооружениями и строительства вооруженных сил. То есть сокращение загрузок ядерных сил и замещения обычными средствами поражения на различных средствах доставки могут улучшить кризисную стабильность и повысить используемость некоторых видов вооружений. Но это еще не все. Политики, ответственные за решение, и военные, занимающиеся планированием, должны принимать важные решения, касающиеся готовности сил и систем управления, а также принципов использования средств поражения. Эти решения в отношении использования операций сил в нормальных мирных условиях и в условиях кризиса или угрозы влияют на вероятность войны и возможные результаты, если война случится.

В операциях с применением ядерных сил должны делаться оценки готовности к нанесению ответного удара, если это необходимо. Эта готовность имеет два аспекта: находятся ли различные системы доставки в повышенной («generated») боевой готовности к быстрому реагированию по получению санкционированной команды или в повседневной («day to day») готовности, которая ниже порога быстрого реагирования? Во-вторых, ожидается ли, что рассматриваемые силы будут осуществлять пуски после предупреждения («on warning») о начале нанесения удара противником, который обнаружен на этапе своего развития, хотя и не достиг завершающей стадии? Или, наоборот, будут ли силы в таком положении, что нанесут ответный удар только после совершения атаки («riding out»), восприняв первый удар противника, до нанесения ответного удара? Условия возможных боевых готовностей и принципов использования ядерных сил хорошо известны военным специалистам и их возможные комбинации сведены в следующие:

1) повышенная боевая готовность/пуск по предупреждению;

2) повышенная боевая готовность/пуск в процессе нанесения удара;

3) повседневная боевая готовность/пуск по предупреждению;

4) повседневная боевая готовность/пуск в процессе нанесения удара противником. Эти комбинации боевой готовности ядерных сил и принципов их использования требуют от принимающих политические решения выбора, исходя из их достоинств. Первая комбинация повышенной боевой готовности сил/пуск по предупреждению обеспечивает самое большое количество выживших сил для нанесения ответного удара, но связана с самым большим риском кризисной нестабильности. Вторая и третья комбинации являются промежуточными с точки зрения количества возможных «выживших» после внезапного нападения (атаки), и они являются промежуточными с точки зрения степени непровокационности их выбора. Четвертая комбинация обеспечивает наименее провокационную позицию, но и гарантирует наименьшее количество выживших боеголовок для нанесения ответного удара.

Таблица 1

Количество выживших боеголовок для ответного удара в российских стратегических ядерных силах (СЯС) в зависимости от их структуры, комбинаций боевых готовностей и принципов использования при соблюдении минимальных и максимальных «потолков» Московского договора.

Структуры СЯС, комбинации готовностей и принципов использования	Потолки по Договору СНП, количество выживших боеголовок
	2200 ед.	1700 ед.
Сбалансированная триада,
комбинации: первая	610	56
вторая	509	469
третья	407	375
четвертая	305	28
«Безбомбардировочная»,
комбинации: первая	690	570
вторая	575	475
третья	460	380
четвертая	345	285
Без лодочных БР (SLBM),
комбинации: первая	390	338
вторая	325	28
третья	260	225
четвертая	195	169
Только МБР (ICBM),
комбинации: первая	41	582*
вторая	34	485
третья	275	388
четвертая	206	29
*Очевидная аномалия большего количества выживших боеголовок при потолке 1700 ед., по сравнению с потолком 2200 ед., отражает большую важность мобильных МБР по сравнению с шахтными при потолке 1700 ед.

При рассмотрении количества «выживших» боеголовок по условиям Московского договора предполагался «стандартный» вариант комбинации боевой готовности и пуска, который постулирован во многих сценариях периода «холодной» войны: силы обеих сторон в повышенной боевой готовности, обе выбирают восприятие удара и затем нанесение ответного удара. Этот канонический сценарий мог или не мог соответствовать реальным условиям гонки вооружений США и СССР в данное конкретное время, завися от накала политических отношений и состояния развернутых сил. Некоторые эксперты США и СССР утверждали, что в условиях нависшей враждебности одна или обе стороны выбрали бы пуск «по предупреждению» или даже упреждающий удар вопреки их декларативной политике, не предусматривающей этого. Давление военных, сопровождающее конкретный кризис, и личные качества лидеров, находящихся у власти, будут иметь также важное значение при выборе силовых вариантов.

Поэтому разумно распространить предыдущий анализ, рассмотрев, каким образом альтернативные состояния военной готовности или принципы использования ядерных сил будут влиять на количество выживших для ответного удара боеголовок для различных уровней сил США и России, предусмотренных Московским договором (табл. 1 и 2).

Сводные данные таблиц показывают, что имеет место существенное различие результатов в зависимости от того находятся ли ядерные силы в состоянии повышенной или повседневной боевой готовности и от того по какому принципу они запускаются: по предупреждению или после того, как восприняли первый удар. Характер результатов в зависимости от структуры сил и принципов использования позволяет сделать некоторые интересные и более специфичные наблюдения.

Таблица 2

Количество выживших боеголовок для ответного удара в американских стратегических ядерных силах (СЯС) в зависимости от их структуры, комбинаций боевых готовностей и принципов использования при соблюдении минимальных и максимальных «потолков» Московского договора.

Структуры СЯС, комбинации готовностей и принципов использования	Потолки по Договору СНП, количество выживших боеголовок
	2200 ед.	1700 ед.
Сбалансированная триада,
комбинации: первая	8	65
вторая	70	54
третья	56	436
четвертая		327
«Безбомбардировочная»,
комбинации: первая	1087	80
вторая	906	669
третья	72	535
четвертая	5	40
Без МБР (ICBM),
комбинации первая	989	799
вторая	82	699
третья	659	53
четвертая	49	400
Только лодочные БР (SLBM),
комбинации: первая	1219	948
вторая	1016	790
третья	81	6
четвертая	609	47

Что касается США, то в обоих случаях (2200 и 1700 ед.) «сбалансированная триада» обеспечивает наименьшее число оставшихся боеголовок для ответного удара, «безбомбардировочные», без МБР и силы, включающие только лодочные БР, имеют лучшие показатели. Характер результатов по российским СЯС более неоднозначен. Россия в основном зависит от своих МБР как при пуске с упреждением, так и с «задержкой». В отличии от этого США имеют более боеспособные бомбардировщики и ПЛАРБ, которые могут вынести удары противника и нанести ответный удар.

С другой стороны, российские модернизированные ядерные силы могут включать более одного типа мобильных МБР наземного базирования. А российский флот ПЛАРБ требует реконструкции и переосмысления. Даже в период «холодной» войны советский флот, который был лучше оснащен и лучше финансировался, чем нынешний флот России, не мог превосходить американский в открытых океанах. России нет необходимости пытаться сделать это. Ее флот ПЛАРБ должен находиться в прилегающих узких морях, которые хорошо защищены подводными кораблями и ударными подводными лодками. Небольшое количество хорошо вооруженных и модернизированных ПЛАРБ обеспечат большую выживаемость с точки зрения возможностей по нанесению ответного удара Россией. Другие имеющиеся средства ВМФ, предназначенные для модернизации, могут более рационально использованы на ударных ПЛ, на обеспечение возможности использования крылатых управляемых ракет и управляемых торпед, оснащенных обычными боезарядами.

До тех пор пока Россия не сможет принять на вооружение достаточное количество мобильных МБР и не вдохнет новую жизнь в свой флот ПЛАРБ, она будет вынуждена занимать позицию запуска по предупреждению, которая крайне нестабильна в кризисной ситуации.

Россия уже испытывает трудности в связи с деградацией и ненадежностью ее систем раннего предупреждения о ракетном нападении. Проблемы в спутниковом наблюдении и недостатки в радиолокационной сети позволяют говорить о необнаружении гипотетических ударов. Зная это, военное и политическое руководство России, которое непосредственно отвечает за использование ядерного оружия, может быть в нервозном состоянии. Как уже признано, в 1995 г. президент Б.Ельцин впервые открыл свой «футбольный» чемоданчик, содержащий пусковые коды, которые необходимы для санкционирования использования ядерных сил. Он отреагировал на предупреждение о ядерном ударе, которое было результатом запуска норвежской научно-исследовательской ракеты. Начальные этапы траектории полета ракеты напоминали одну из возможных траекторий ракет, запускаемых с ПЛАРБ США по цели на территории России. Даже в период «холодной» войны, когда системы предупреждения и управления Советского Союза и США были более надежными, чем системы России в настоящее время, ошибочные признаки иногда какое-то время воспринимались как признаки реальной атаки.

Поэтому еще печальнее то, что наряду с конвенционализацией/переводом на обычные боеприпасы некоторой части имеющихся на вооружении ядерных носителей, США и Россия не ускорили процесс создания объединенного центра предупреждения о ядерном ударе, соглашения о котором были подписаны Б.Ельциным (в 1998 г.) и В.Путиным (в 2000 г.). В 1999 г. представители России были приглашены в штаб объединенного командования ПВО североамериканского континента (NORAD) с тем, чтобы посмотреть, как работают американские системы, и стороны обменялись информацией о возможных рисках, связанных с «проблемой тысячелетия» («YZK»). Однако создание объединенного центра с 2001 г. замедлилось в связи с другими приоритетами обоих правительств и по другим причинам.

Выгоды от объединенного центра предупреждения США и России с точки зрения ядерной или другой атаки с использованием МБР, была бы двойной. В дополнение к заверению сторон в отношении не нанесения неожиданных ударов друг против друга или случайных пусков, США и Россия могли бы кооперироваться в мониторинге и предотвращении нанесения ударов третьими сторонами, такими, как государства-изгои. Конечно, центр раннего предупреждения является одним из нескольких шагов, которые США и Россия могли бы предпринять совместно для снижения риска войны, а также уменьшения вероятности распространения ядерного оружия, которое может привести к войне. К числу этих дополнительных шагов относится продолжение поддержки США повышения сохранности и безопасности оставшихся российских ядерных запасов и разборка устаревших вооружений.

Отдельно от управления запасами ядерного оружия и создания объединенных систем предупреждения, имеется острая необходимость в сокращении количества тактического ядерного оружия, имеющегося в России и США. Интерес США к разработке новых типов противобункерных авиационных ядерных боеприпасов проявлен в неверном направлении. Побочным эффектом ударов такими боеприпасами может быть радиоактивное загрязнение больших территорий, а готовность к использованию ядерного оружия в тактических целях мешает его сдерживанию и нераспространению. Многие тысячи тактических систем ядерного оружия, доставшиеся России от периода «холодной» войны и являющиеся оружием массового поражения, создают притягательность для черных торговцев, ученых-изгоев и для террористов, стремящихся к обладанию ОМП. Подобно стратегическим ядерным средствам тактические ядерные средства в 21-м веке являются примерами военного устаревания и эскапизма. Они не представляют собой применимую военную мощь и позволяют командованию основывать свои планы на таких вариантах, которые неохотно будут санкционироваться политическими лидерами, когда дело дойдет до их исполнения.

Заключение. Конвенционализация стратегических большой дальности систем доставки ядерного оружия заслуживает внимания и изучения. Конечно, России будет труднее расставаться со своим ядерным оружием, учитывая ее ограниченные возможности по модернизации и сравнительную недостаточность высокотехнологичного, информационно базирующегося вооружения. С другой стороны, России не требуется «ядерный паритет» периода «холодной» войны с ядерным оружием и системами его доставки США, кроме, как для поддержания статуса великой державы. По мере подъема экономики и улучшения государственного потенциала России она может предпочесть в меньшей степени полагаться на угрозы массового разрушения для сдерживания и в большей степени на допускающие использование обычные вооруженные силы с точным нацеливанием. Российской военной мощи нет необходимости быть равной военной мощи США в целом и в ядерном вооружении в частности для того, чтобы России оставаться среди мировых держав и быть участником их игры.

Российская территория, научная база, экономический потенциал и военные традиции являются такими ценностями, которые могут быть использованы разумными военными плановиками и будущими политическими лидерами.

В.И.Вершинин

Journal of Slavic Military Studies. - 2004. -17(4). - P. 599-617.

---