Ограниченная ПРО ликвидация слабости или укрепление силы
«ВМ», №1, 2000 г.
Ограниченная ПРО: ликвидация слабости или укрепление силы?
Полковник С.В.КРЕЙДИН, кандидат технических наук
АДМИНИСТРАЦИЯ США продекларировала свое намерение создать систему противоракетной обороны, способную парировать ракетно-ядерную угрозу со стороны «несговорчивых» стран «третьего мира» и в определенной мере воспрепятствовать распространению оружия массового поражения. Американские опасения бесконтрольного расширения списка ядерных государств вполне объяснимы, поскольку этот процесс весьма серьезно препятствует реализации традиционной для Соединенных Штатов политики с позиции силы. В настоящее время идеальные условия для этого создает подавляющее военное превосходство США над странами «третьего мира». Возможность же появления у последних ядерного оружия, в особенности у тех, которые далеки от лояльности к силовым методам американской политики, может существенным образом трансформировать формулу военного превосходства, лишив его определения «подавляющее».
В теоретическом плане ситуация противостояния малых ядерных государств и США характеризуется чрезвычайно низкой кризисной стабильностью. В условиях обострения отношений и назревания военного конфликта сторона, располагающая ограниченным ядерным арсеналом, будет испытывать постоянный соблазн успеть воспользоваться ядерным оружием, не дожидаясь его уничтожения высокоточными неядерными ударами противника. В то же время участник конфликта, обладающий военным превосходством, находясь под постоянным прессом ядерной опасности, исходящей от другой стороны, будет стремиться к концентрации первоочередных усилии на ее ядерных объектах военного потенциала. И до тех пор, пока ядерный арсенал более слабой стороны не будет разгромлен, субъект силовой политики не может не ощущать угрозы нанесения ему определенного ущерба от применения ядерного или другого оружия массового поражения.
В целом ситуация оказывается крайне неустойчивой, подталкивающей обе конфликтующие стороны к опережающим действиям. Достоверное прогнозирование исхода конфликта становится практически невозможным. При этом сторона, планирующая агрессию, вынуждена считаться с довольно высоким риском опережающей ядерной эскалации обороны противника. Риск такого рода выступает как фактор, в определенной мере сдерживающий потенциального агрессора от доведения конфликта до стадии военного разрешения.
Безусловно, сторона, обладающая ограниченным ядерным арсеналом с низкой боевой устойчивостью, не в состоянии эффективно парировать военное превосходство более сильной стороны. В данном случае наличие ядерного потенциала не создает режима невозможности достижения противником военной победы, а лишь повышает риск более высокой платы за нее, обусловленной возможными последствиями применения оружия массового поражения обороняющейся стороной.
Угрожают ли безопасности стран - мировых военных лидеров малочисленные и уязвимые ядерные силы потенциальных противников? Могут ли они стать реальной основой осуществления военно-политического нажима, ультимативного или террористического поведения по отношению к сильным мира сего? Сомнительно. Любая попытка использовать ядерные козыри в политических баталиях чревата внезапным разоружающим ударом со стороны обладателя более могучих военных аргументов. Поэтому шантаж с опорой на «хлипкую ядерную дубинку» выглядит как акт, родственный самоубийству. На него возможно решиться лишь в условиях обреченности, когда силовое давление извне грозит вот-вот перейти к активной военной фазе, а какие-либо надежды на результативность обороны полностью отсутствуют. Одно дело - попытаться слегка подпортить вкус победы противника ядерной солью, уж коль суждено потерпеть военное фиаско, и совершенно другое - собственноручно обрекать себя на неминуемую гибель провокационной игрой незрелыми ядерными мускулами.
Поэтому для стран «третьего мира» ядерное оружие скорее является средством противодействия осуществлению политики с позиции силы со стороны государств с мощным военным потенциалом. Механизм силового давления извне при этом не блокируется и не стопорится, но приведение его в действие становится более затруднительным и опасным, так как чревато актом «ядерного отчаяния» слабого противника на любом этапе военных приготовлений.
Возьмем для примера Ирак с его «несговорчивым» лидером Саддамом Хусейном, который, по нескрываемым от мировой общественности данным американской разведки, весьма продвинулся в создании материальной базы для производства оружия массового поражения. Согласимся, что это действительно так. Спрашивается, создает ли это угрозу военной безопасности США? Или речь идет об угрозе традиционным для Америки основаниям национальной безопасности и стратегии региональной направленности, ориентированным на стабильность с позиции силы? На наш взгляд, последнее ближе к истине. Сегодня внешняя политика США имеет ярко выраженную тенденцию к усилению силовых начал в глобальном продвижении своих национальных интересов. Возводимая при этом система безопасности имеет устойчивый крен к однополюсной модели с гипертрофированной ролью тотальной американской военной мощи и низведением влияния международных организаций и механизмов коллективной безопасности к сугубо символическим функциям. Весьма симптоматичным в данном отношении является проведение против Ирака военной операции «Лис пустыни» без получения соответствующего мандата ООН. Обкатанный на Саддаме Хусейне сценарий повторился и в военной акции против политики «несговорчивого» югославского президента С.Милошевича.
Вслед за «хирургическими» ударами по объектам ядерного комплекса Ирака США заявляют о своем намерении обзавестись системой ограниченной стратегической ПРО. Все это не что иное, как звенья одной цепи, элементы единого замысла, направленного на сохранение подавляющего военного превосходства над новоявленными членами ядерного клуба, имеющего тенденцию к расширению. Если превентивный подрыв способности Ирака к созданию ядерного и другого оружия массового поражения ослабляет только один полюс сопротивления американскому экспансионизму, то инициатива с ПРО перечеркивает всю, еще даже не появившуюся многополюсную комбинацию.
При первом, поверхностном рассмотрении американская инициатива по ПРО выглядит вполне безобидно, ведь система-то сугубо оборонительная. Она никому не создает непосредственной угрозы и вместе с тем защищает американских граждан и их благосостояние от ядерных террористов. Благородство идеи кажется неоспоримым не только заокеанским налогоплательщикам, но и некоторым весьма уважаемым российским политикам и ученым. Из их уст раздаются призывы следовать достойному примеру США и строить собственную защиту от ядерных безумцев. Правда, в одиночку, с учетом плачевного состояния отечественной экономики, не потянем. Но ничего, Россия богата мозгами, которыми она щедро снабжает развитые страны, а с деньгами объединенная Европа поможет, ей система ПРО тоже не помешает.
Противоракетная инициатива выглядит безобидной лишь до тех пор, пока она рассматривается сама по себе, вне контекста проводимой Соединенными Штатами политики и преследуемых ею целей. Более адекватное восприятие ограниченной ПРО возникает при ее рассмотрении через призму последовательно осуществляемого США курса на глобальное лидерство, глобальную мощь и глобальный размах. В комплексе с имеющейся у американцев ядерной и неядерной наступательной мощью система такой ПРО предстает как весьма эффективный инструмент проведения политики с позиции превосходства, способный кардинальным образом повлиять на исход силовой поляризации мира в ближайшие десятилетия.
Нужно отдать должное целеустремленности, последовательности и настойчивости США, радеющих за свою национальную безопасность, поскольку намечаемые и реализуемые ими в данном направлении меры нацелены на снятие не только уже существующих угроз, но и тех, которые могут возникнуть в «неопределенном будущем». Так, ядерная угроза Ирака еще не стала реальностью, а «томагавки» уже приступили к борьбе с нею, в странах «третьего мира» еще и не помышляли о создании носителей ядерного оружия межконтинентальной дальности, а перспективная система ПРО уже ведет бой с тенью. Объективно назревшая для России необходимость повышения значимости ядерного фактора в обеспечении военной безопасности еще не вполне оформилась доктринально, а Соединенные Штаты уже направляют свои усилия в области ПРО, в том числе на ТВД, на то, чтобы препятствовать понижению ядерного порога в российской стратегии, поднимая тем самым планку допустимого военно-политического давления на Российскую Федерацию с опорой на обычные вооружения.
Влияние американской инициативы по ПРО на российскую безопасность - отдельная тема. Проблема состоит в том, что создание ограниченной стратегической ПРО США для борьбы с потенциальной ракетно-ядерной угрозой «несговорчивых» стран «третьего мира» требует определенной коррекции бессрочного российско-американского Договора по ПРО 1972 года. Традиционно вопросы ПРО на переговорах об ограничениях вооружений рассматривались преимущественно в ракетно-ядерной плоскости, исходя из стремлений каждой стороны не допустить явного стратегического превосходства контрпартнера. Вместе с тем следует признать, что в современных условиях постконфронтационной эпохи фактор отсутствия или наличия стратегического ядерного превосходства не является самодовлеющим. Особую значимость обретает его сочетание с другими факторами военно-стратегической стабильности, в том числе с обычными вооружениями и «достратегическим» ядерным оружием.
Ныне НАТО явно превосходит Российскую Федерацию в силах общего назначения. Вместе с тем наличие у России достаточно мощных ядерных сил блокирует тотальное «эскалационное доминирование» альянса в обычных вооружениях. В данной ситуации военная безопасность России обеспечивается ядерным сдерживанием угрозы крупномасштабной обычной войны, которое основывается на потенциальной эффективности стратегических действий ВС РФ с применением ядерного оружия.
Современная экономика России не способна обеспечить уровень модернизации обычных вооружений, гарантирующий военную безопасность. Поэтому на переходный период в военной доктрине сделана ставка на ядерный зонтик. До тех пор, пока Россия будет испытывать исходящую с различных стратегических направлений неядерную опасность, она будет вынуждена проявлять особую щепетильность в вопросах ядерного сдерживания. Без этого риск разнопланового военно-политического давления, вплоть до прямой агрессии против нее и ее союзников, оказался бы неоправданно высоким.
Необходимым условием снижения ядерного фактора в обеспечении военной безопасности является ликвидация военного превосходства НАТО в обычных вооружениях. Исходя из этих соображений возможность внесения коррективов в Договор по ПРО 1972 года может быть увязана российской стороной с необходимостью договоренности об односторонних сокращениях обычных вооружений США и НАТО, Это не подорвало бы их подавляющего военного превосходства над странами «третьего мира», но в какой-то степени могло бы рассеять российские опасения относительно собственной безопасности и позволило бы США уменьшить финансовое бремя по созданию системы ограниченной ПРО в результате экономии на программах обычных вооружений.
Еще одно из возможных направлений снятия остроты проблемы ограниченной ПРО в российско-американских отношениях - рассмотрение вопроса о ликвидации ядерного присутствия США в Европе. Такой шаг явился бы вполне логичной мерой по практическому воплощению ныне действующего натовского принципа «меньшей зависимости от ядерных вооружений». До недавнего времени ядерное присутствие США в Европе оправдывалось положениями стратегии «гибкого реагирования», определявшей его как составной элемент системы сдерживания советской военной мощи. Кстати, как отмечали сами американские военные эксперты (в том числе и небезызвестный Роберт Макнамара в своей книге «Путем ошибок - к катастрофе»), наступательные возможности Вооруженных Сил Советского Союза в свое время были несколько завышены. Чтобы завысить нынешние наступательные возможности Вооруженных Сил Российской Федерации, даже в коалиции со странами-участниками Содружества Независимых Государств, нужно иметь особую склонность к фантастическим умозаключениям. Какие же тогда сдерживающие функции выполняет ядерное оружие США в Европе? Блокирование возможности российской ставки на ядерное сдерживание в отношениях с НАТО? Увы, подобные опасения только усиливаются, если развертывание даже ограниченной ПРО США рассматривать на фоне отсутствия реальных шагов по сокращению наступательной мощи НАТО, включая как ее стратегические, так и нестратегические ядерные и неядерные составляющие.
Худшее из возможных предположений может состоять в реализации идеи использования профицита государственного бюджета США для экономического изматывания России путем втягивания ее в очередной виток технологической гонки вооружений. Думается, что данная идея из разряда отживших свой век. Это не та основа, на которой должны строиться взаимовыгодные российско-американские отношения в интересах всеобщей безопасности. С нашей страной можно и нужно договариваться, не загоняя ее в угол. История учит, что силовой нажим - не самый лучший способ общения с Россией.
Отсутствие каких-либо уступок со стороны США и настойчивость в требованиях пересмотра или уточнения Договора по ПРО 1972 года, вплоть до одностороннего выхода из него, свидетельствовали бы о распространении силовых методов политики не только на страны «третьего мира», но и на Россию. В этом случае у нее могли бы появиться серьезные опасения относительно адресности будущей системы ПРО и масштабов ее ограниченности, а также усилиться подозрения в стремлении Соединенных Штатов создать систему ПРО, ограниченную лишь в смысле невозможности отразить массированный упреждающий удар, но способную лишить стратегические ядерные силы (СЯС) РФ потенциала эффективного ответа на их разоружающий удар. В этой гипотетической ситуации Россия оказалась бы в положении не намного лучшем, чем нынешнее положение Ирака, с той лишь разницей, что у нее еще оставалась бы возможность осуществить упреждающее или встречное применение ядерного оружия. С учетом повышенной опасности упреждающих действий СЯС решение на военную конфронтацию с Россией со стороны США потребовало бы от них молниеносных действий по нанесению разоружающего удара. Кто преуспеет в этом соревновании на опережение - еще вопрос. Ситуация крайне неустойчивая и практически неуправляемая, а поэтому малоприемлема не только для России, но и для Соединенных Штатов, склонных скорее к прогнозируемой устойчивости, нежели к непрогнозируемому риску.
Есть и другие соображения о нецелесообразности для США ориентировать систему ограниченной стратегической ПРО на блокирование ответного удара СЯС РФ. Выход США из Договора по ПРО 1972 года поставил бы крест на имеющихся российско-американских договорах по ограничению и сокращению СНВ. При этом российская сторона имела бы возможность эффективно парировать развертывание наземной ПРО США возвратом к оснащению своих ракет разделяющимися головными частями (РГЧ), предназначенных преимущественно для нанесения встречного удара. Причем для этого не потребовалось бы дополнительных ассигнований: средства были бы получены путем перераспределения ресурсов и их перекачки из программ обеспечения ответного удара в программы воссоздания РГЧ. Возможны и другие асимметричные меры, не требующие значительных дополнительных затрат и существенно превосходящие создание системы ПРО по критерию «эффективность-стоимость».
Отсюда вытекает сомнительность сознательной ориентации стратегии США на развертывание системы ПЮ с высокими возможностями по срыву ответного, ответно-встречного или упреждающего удара СЯС РФ. Это может оказаться целесообразным только при одном условии - когда по военно-экономической эффективности оборона станет предпочтительнее нападения. Проект «звездных войн» был направлен на достижение этого идеала, но он так и не был достигнут, даже ценою максимальной концентрации усилий на обеспечении столь желанного военно-технического прорыва.
Военно-экономическая предпочтительность наступательных систем во многом предопределила сложившуюся в процессе гонки ядерных вооружений форму стратегического ядерного равновесия между США и РФ - взаимное гарантированное уничтожение. В теории существуют и более «гуманные» формы устойчивых равновесных ситуаций, в частности - взаимное гарантированное выживание, основанное на обладании каждой из сторон абсолютно эффективными системами ПРО. Но для создания таких систем необходима их военно-экономическая предпочтительность над системами стратегических ударных вооружений. Этого нет. Поэтому «взаимное гарантированное выживание» как форма стратегического равновесия продолжает существовать только в теории. Обрети эта теория практическую целесообразность, существование ядерных арсеналов стало бы бессмысленным, а идея безъядерного мира получила бы реальное воплощение. Однако вместе с ядерным оружием исчезло бы и обеспечиваемое им сдерживание, в том числе и неядерных войн, увеличился бы риск их безнаказанного развязывания и ведения. В итоге безъядерный мир не стал бы более безопасным и стабильным.
В заключение хочется особо подчеркнуть нерациональность симметричного копирования предпринимаемых США шагов в области ПРО. Во-первых, американская инициатива уже сама по себе в определенной степени обесценивает программы вооружения стремящихся попасть в ядерный клуб субъектов и выступает как фактор, сдерживающий процесс увеличения количества малых ядерных государств. Во-вторых, создание ограниченной ПРО диктуется интересами проведения политики с позиции силы. Это не та политика, которую проводит современная Россия, поэтому развертывание ПРО для противодействия ядерной угрозе «третьего мира» не является для нее острой необходимостью. В-третьих, являясь рациональной мерой укрепления силы, ограниченная ПРО представляет собой далеко не самое лучшее и актуальное направление ликвидации слабости. Это обусловлено тем, что выделяемые на национальную оборону ассигнования с большей пользой могут быть использованы для решения насущных задач обеспечения обороноспособности. Главными из них являются поддержание ядерного потенциала, сдерживающего как ядерную, так и крупную неядерную угрозу, и необходимая для перекрытия угроз локальных войн модернизация сил общего назначения РФ.
