Военная мысль 6.2006 г. (стр. 54-61)

«Военная мысль» №6.2006 г. (стр. 54-61)

ВОЕННАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ: КУЛЬТУРОЛОГИЧЕСКИЙ АНАЛИЗ

Г.А. АВАНЕСОВА, профессор МГУ

ВОЕННАЯ деятельность чаще всего анализируется в рамках военных наук, а также с использованием методов таких обществоведческих дисциплин, как философия, психология, социология. Вместе с тем возникают методологические сложности при подходе к ней с позиций культурологического анализа. Далеко не все специалисты в области военного дела готовы рассматривать эту деятельность в качестве феномена культуры. Например, Г.П. Белоконев, возражая против введения в научный оборот таких понятий, как «культура войны», «военная культура», отмечает: «Любая война есть акт антикультуры, вандализма, варварства и невежества тех социально-политических сил и правительств, которые порождают эту дикость».

Подобный подход к военной деятельности в нашем обществе не случаен, своими корнями он уходит в предшествующие этапы развития отечественной научной мысли. Однако ныне такая трактовка связей между культурой и военным делом преодолевается как несоответствующая теоретическому уровню. Между тем еще до революции некоторые аналитики (часть из них позднее оказалась в русском зарубежье) рассматривали отечественную военную деятельность как часть русской культуры, хотя и не конкретизировали такое понимание.

Многие современные российские специалисты в области гуманитарных и социальных наук также стихийно анализируют отдельные культурные основания военного дела. Но если читатель обратится к военным словарям или энциклопедиям, то он не встретит там таких понятий, как «военная культура», «профессиональная культура военнослужащих», «культурная работа в военной среде» и др.

Ныне в отечественном обществоведении статус культурологического анализа приобрел общепризнанный характер. Науки о культуре образуют аналитическое междисциплинарное пространство, в рамках которого могут быть переосмыслены отношения между культурой и военной активностью. Например, историческая культурология позволяет прослеживать и сопоставлять между собой эволюции культурных форм в разные эпохи и у разных народов, выявляя их универсальные, особенные и специфические качества. Военная агрессия начала проявляться на самых ранних, первобытных этапах человеческой культуры, возникнув из необходимости разрешать конфликтные отношения между племенами путем физического противоборства, в котором используются относительно простые средства - дубины, боевые топоры, копья, луки со стрелами и др.

Этологи, антропологи и также военные историки склоняются к тому, что глубинные импульсы военной активности исходят как от биологической, так и от социокультурной сущности человека. Будучи врожденными, импульсы военной отваги, обороны и агрессии получают в общественной практике социальное признание, культурное оформление, закрепляются в поведенческих нормах, в духовных ценностях и символах. Затем эти закрепившиеся культурные единицы с новой силой стимулируют действие биологических механизмов военной агрессии.

С одной стороны, вполне понятно стремление людей древней эпохи защитить свою территорию и близких от завоевателей, сохранив тем самым ресурсы выживания племени. С другой стороны, мирное время аккумулировало в племенном сообществе избыточную энергию, которая требовала выхода, что также заставляло людей прибегать к агрессии. Характерно, что и на более поздних этапах культурной эволюции исследователи вновь столкнулись с этими противоречивыми тенденциями. Так, американский историк С. Маттерн, сопоставив состояние современного американского общества и психологию граждан Римской империи на пике ее могущества, установил следующее: в том и другом случае агрессивный синдром и жажда военных успехов интенсивно развиваются на фоне материального благополучия, социального мира и политического мирового лидерства, становясь самодовлеющим массовым устремлением и тем самым свидетельствуя о надвигающемся кризисе культуры.

Добиваясь впечатляющих результатов, воинственные племена первобытного мира все же не могли превратить военную активность в систематическое занятие, сделать ее более эффективной. Профессионализация военной деятельности осуществилась на следующем этапе человеческой истории, когда усложнилась структура общества, появились социально неравные сословия. Главным фактором, придавшим самостоятельное значение военной активности в структуре культуры, стало формирование института государства.

Государственная и общественная необходимость обусловили превращение военной активности в инструмент регулирования как внутренних отношений, так и внешних взаимодействий. Государство приобрело законодательно оформленное право монопольного использования и развития военной деятельности в общественных интересах при одновременном запрете иным корпоративным и гражданским структурам культивировать ее ради групповых, а порой и антиобщественных целей (в криминальных группах, террористических организациях и др.).

И.А. Ильин, возражая Л.Н. Толстому, который призывал не сопротивляться злу насилием, рассматривает необходимость физического понуждения людей к добру и пресечения зла в реалистическом ключе. Он исходит из того, что любое общество в ряде случаев вправе прибегать к силе: во-первых, когда оно сталкивается с действительным злом, угрожающим социальному благополучию и единству, во-вторых, когда зло не удалось пресечь никакими другими способами, в-третьих, ради поддержания культурного порядка и нравственных императивов (справедливости, защиты слабых, добра и др.).

Институциализация военной деятельности придает ей легитимно-правовой, организованный, технологически упорядоченный характер. Ее воспроизводство и развитие (через подготовку профессиональных кадров, военные учения) осуществляется даже в мирное время. В таком статусе военная деятельность взаимодействует со всеми другими сферами и формами общественной активности, укрепляя свои функции в структуре культуры.

Современный образ жизни и постиндустриальная культура, конечно, заметно меняют соотношение в военной деятельности всех компонентов принудительно-насильственного потенциала: боевого оружия и техники, физической силы, психологической твердости и культурно-духовных установок военнослужащих. Так, в войнах XX века во много раз повысилось значение военнослужащего как технически грамотного и развитого специалиста. Вместе с тем в настоящее время остро встала проблема недостаточного физического здоровья, слабой психологической и моральной подготовки военнослужащих экономически развитых стран. Например, у американских солдат, участвовавших в военных конфликтах во Вьетнаме, в Сомали и пребывающих ныне в Ираке, всякий раз возникают сходные психологические, поведенческие и духовные симптомы: у них быстро иссякает готовность участвовать в боевых действиях, они устают от постоянного пребывания во враждебной инокультурной среде, у них развиваются ожидания неблагополучного хода событий и собственной гибели, возникает стремление быстрее вернуться на родину. Деморализующим фактором становится также нежелание граждан США поддерживать затянувшиеся военные операции за рубежом.

Многие специалисты идут дальше в своих суждениях, считая, что оружие массового уничтожения, военная техника и информационные технологии вот-вот подменят сущность всей военной активности. Речь также идет о возможности виртуализации войны (ведение войны через Интернет и другие глобальные сети), о переходе к бесконтактным боевым действиям, о замене классической войны информационной или войной культур (распространение массовой культуры и потребительских установок). Действительно, военная деятельность, как коконом, окружена плотной оболочкой сопутствующих и вспомогательных видов культурной активности, которые в определенных ситуациях легко разрушить, не прибегая к обычной войне. Об этом красноречиво свидетельствуют распад СССР, кризис государственности и общественного сознания на постсоветском пространстве.

В течение последних десятилетий Запад подверг интенсивной культурно-информационной атаке сознание нашей элиты, а также психологию молодого поколения, их социализацию и подготовку в мирных условиях к военной деятельности. На целевые группы (представители власти, интеллигенция, подростки и молодежь и др.) были обрушены в большом объеме аудиовизуальная продукция, мощный информационный поток, оказывающие прямое психологическое воздействие, а также позволяющие осуществить более сложное манипулирование сознанием с помощью давно известных приемов. Главная цель, которая преследовалась при этом, - оторвать властную элиту и молодежь от национальных традиций, патриотических чувств и ценностей и сформировать у них интерес к «западной демократии», «политической свободе», «обеспеченной жизни».

Любопытно, что подобная тактика внедрения ценностей массовой культуры и философии постмодерна срабатывает далеко не в каждой стране, так как отторгается традиционной культурой, религиозным сознанием, народной жизнью. Советское общество долгое время гордилось тем, что разорвало связь с традициями предков и овладело достижениями научно-технического прогресса. Однако вооруженный по последнему слову военной науки и техники СССР сдался, по существу, без боя. Причем первой спасовала руководящая элита Советского Союза, отказавшись от какой бы то ни было борьбы и начав разоружаться практически в одностороннем порядке. Стадия открытого и масштабного столкновения не наступила: советская властвующая элита пошла на развал страны к ликованию наших недругов. Ныне объектами манипулирования продолжают оставаться молодое и среднее поколения современной России.

Таким образом, тактика психологического и культурно-информационного наступления на общественное сознание противника выгодна на всех этапах противоборства, но особый эффект она способна произвести, если срабатывает до начала «горячей» войны. В этом случае тот, кто ведет подобное наступление, выигрывает войну, не начиная ее.

Тем не менее, на наш взгляд, говорить об исчерпанности принудительно-насильственного характера военной деятельности преждевременно. В наиболее сложных и длительных межгосударственных конфликтах прямое военное столкновение продолжает оставаться решающим видом противоборства, которое (и только оно одно) может определить, чего стоит каждая сторона. Такого столкновения агрессору, тем более претендующему на мировое господство, невозможно избежать в принципе, какими бы успешными ни были его предшествующие культурно-информационные или бесконтактные операции. Рано или поздно появится достойный противник, в прямом и переносном смысле прочно стоящий на собственной почве. При встрече с ним «лицом к лицу» придется опираться на то, чем сегодня агрессор не располагает - физической выносливостью, психологической выдержкой, мужеством и силой духа.

Теперь рассмотрим военную сферу как профессиональную деятельность, подойдя к ней с нормативно-оценочных позиций. Военная профессиональная культура, во-первых, аккумулирует определенный объем специальных знаний, духовных основ, организационных технологий и требований к коллективным и личным качествам военнослужащих, выработанным как историческим национальным опытом, так и под влиянием современных достижений военного дела; во-вторых, она предполагает высокую степень владения такими знаниями и навыками, а также умелое их применение в боевых условиях.

В научной литературе нередко исследуется армейская среда, заметно отличающаяся от гражданской профессиональной среды спецификой организации, четко выраженной иерархичностью, субординацией, закрепленной в системе воинских званий и должностных обязанностей. Сравнительный анализ позволяет судить о качестве профессиональной военной культуры в разных родах войск. В целом такому анализу могут быть подвергнуты самые разные аспекты военной деятельности, включая процессы военной модернизации или рационально-управленческие технологии военной деятельности на уровне высшего командного и офицерского состава армии (или армий разных стран).

Вместе с тем существует определенная совокупность параметров, по которым оценивается общий уровень профессиональной подготовленности и военной культуры применительно к основной части военнослужащих в мирное время и в боевых условиях. Например, в мирное время о наличии профессиональных навыков свидетельствуют данные об уровне специального образования и военно-профессиональной квалификации военнослужащих, о ходе боевой подготовки, о результатах участия в военных учениях, о соблюдении дисциплины и уровне правонарушений и т. п. В боевой обстановке на первый план выступают другие параметры, связанные с материальными потерями, потерями в живой силе, характером и итогами конкретных боев и т. п.

Только на основе высокой профессиональной культуры возможен феномен военного искусства как проявление военнослужащими высшего мастерства, интеграции всех человеческих возможностей для достижения победы даже в самых неблагоприятных условиях. Понятие «военное искусство» обычно используют по отношению к конкретным полководцам, военачальникам. Речь идет о тех случаях, когда они демонстрируют, во-первых, выдающиеся личные способности в проведении успешных военных кампаний, умение стратегически мыслить, упреждать маневры противника, распоряжаться наличными боевыми ресурсами; во-вторых, высокие качества руководителей и организаторов масштабных воинских соединений и творцов победы. Думается, что военное искусство - качество, присущее не только представителям высшего командного состава, им могут и должны обладать офицеры среднего звена, сержантский состав, а также рядовые, особенно если их ратный труд связан со сложными профессиональными навыками, необходимыми для мастерского владения коллективным и индивидуальным оружием.

В тесной связи с понятиями «профессиональная военная культура», «военное искусство» находится представление о культуре войны, которую можно рассматривать в двух аспектах. С одной стороны, это народные стереотипы, связанные с поведением военнослужащих и гражданского населения в военный период, характером связей между воюющей армией и тылом, проявлением национального характера в отношении к неприятелю и т. п. С другой стороны, культура войны -это определенный свод выработанных межгосударственных норм и требований, касающихся действий враждующих сторон по отношению друг к другу до начала, в ходе и после окончания войны, а также по отношению к военнопленным, гражданскому населению противника, к материальным и культурным ценностям на чужой территории.

Выступая частью политико-государственной сферы, военная деятельность прямо и опосредованно связана с хозяйственной и правовой практикой, с духовными сферами (культурой, наукой, философией, религией, искусством, образованием), а также с областью быта, досуга и семейных отношений.

В истории военной деятельности особенно важную роль играла вера и религиозная идеология. Именно религия (а не политическая идеология, искусство или наука) вырабатывает опыт понимания сокровенной сущности жизни, значения смерти человека перед лицом временного и вечного. В условиях войны смысл и ценности религиозного сознания, а также вера людей приобретает огромное значение, которое сохраняется вплоть до настоящего времени.

Наряду с религиозным сознанием в развитии военной активности немалую роль играет научно-теоретический анализ, ее отображение посредством художественных образов, а также использование военной тематики в средствах массовой информации. В рамках социокультурной политики любого государства через процессы воспитания и образования молодых поколений обычно реализуется система общественных стимулов и мотивов, побуждающих молодежь уважать ратный труд, становиться профессиональными военными.

В любой стране военная деятельность сохраняет связь с мироощущением и психологией народа, с его историческим опытом и традициями. Конечно, далеко не каждый этнос вырабатывает прочные психологические и культурно-исторические основы военной деятельности. Поэтому государство, интегрирующее разные этносы, как правило, опирается на опыт наиболее подготовленных в военном отношении народов.

Примечательно, что отечественная военная деятельность первоначально базировалась на русской культуре и отчасти на культуре угро-финских народов, живших бок о бок с русскими. При этом связующей основой для военной деятельности являлась православная идеология, а также общее представление русских о смысле жизни, о роли православия и России в истории. Эти составные компоненты этнодуховных ценностей и стали базовыми в развитии российской военной культуры. Народы России рассматривали войну как бедствие, вынужденное зло, которое, однако, способно предупредить еще большие несчастья. Вся предшествующая история много раз ставила русских перед необходимостью защищать свою территорию от посягательств извне. Немало трудностей также создавали воинственные соседи, которых приходилось замирять. Проводя в XIX веке военную политику по усмирению воинственных горцев Кавказа, совершавших набеги на мирных землепашцев юга России, А.П. Ермолов руководствовался известным принципом - надо вовремя показать свою силу, чтобы избежать впоследствии ее применения.

Долгий период в дореволюционной России военная служба традиционно считалась обязанностью русских крестьян и привилегией русских дворян. Но по мере включения в рамки российской государственности разных этносов их военный опыт так или иначе влиял и на развитие всей военной культуры страны. Уже в XIX веке военную карьеру могли делать представители других сословий и, что примечательно, представители многих народов и этнических сообществ, входивших в состав Российской империи - остзейских немцев, народов Кавказа и Закавказья и др. В некоторых случаях на основе военного опыта других этносов в составе армии формировались специальные подразделения. В дореволюционный период в царской армии были казачьи войска, состоявшие из башкир, в период Первой мировой войны на фронтах действовали разные этнические территориальные соединения: «дикая дивизия», состоявшая из горских народов Кавказа; армянские добровольческие бригады; юго-славянская дивизия; текинский конный полк и др. В Красной Армии в 30-е годы были сформированы бурятские кавалерийские соединения. Таким образом, в стране развивалась военная практика, которая при сохранении духовных основ русской военной культуры одновременно вбирала в себя военный опыт других народов страны.

При рассмотрении военной деятельности особого внимания заслуживает бытовая культура военнослужащих. Ведь процветающая ныне в казармах «дедовщина» - не что иное, как проявление низкой бытовой культуры прежде всего солдат и сержантов. Не случайно поэтому в армиях многих развитых стран ныне пытаются решать проблемы бытовой культуры и культуры досуга путем проведения специальной работы среди военнослужащих.

Что касается проведения свободного времени российскими военнослужащими, то здесь речь должна идти, во-первых, о развитии в армейской среде норм общегражданской культуры, умении представителей офицерского, сержантского и рядового состава бесконфликтно общаться друг с другом за рамками служебных отношений, во-вторых, об организации досуга, заполнении свободного времени развивающими занятиями. К сожалению, пока нельзя говорить о том, что эта проблема успешно решается высшим командованием, хотя определенная работа в этом направлении ведется.

При наличии широких связей с другими сферами культуры и с разными сторонами жизни населения военная деятельность не утрачивает своей специфики и самостоятельности. Вместе с тем развитие военной активности в рамках современной культуры может быть реализовано лишь через совокупные социокультурные механизмы, которые позволяют формировать национальное достоинство, чувство патриотизма, осознание важности личного долга по защите Отечества и т. п. Все это усложняет связи и отношения между политикой и государством с одной стороны и военной деятельностью - с другой, народной культурой, общественным сознанием, конкретными гражданами - с третьей.

Нами были рассмотрены лишь наиболее очевидные аспекты военной деятельности, к которым применим культурологический анализ. В данном случае, по нашему мнению, важна сама постановка вопроса о необходимости целостного изучения военной активности как явления культуры. Такой подход позволяет рассматривать многие аспекты и качества военной активности с позиций их культурной сущности, во взаимосвязи с традициями и инновациями, в контексте общекультурной динамики конкретного общества. Культурологический анализ позволяет добиться наибольшей глубины в изучении смысла и ценностей военной деятельности, нормативно-технологических и организационных ее сторон, а также культурных коммуникаций, этнонациональной специфики, межкулътурных и межцивилизационных военных взаимодействий.

В последние годы отечественные исследования выходят на более высокий уровень обобщения проблем войны, военной активности, насилия в истории общества и культуры. Не имея возможности остановиться специально на этих аспектах, укажем лишь, что культурно-военная проблематика нередко рассматривается в нашем обществоведении с предельно широких теоретических позиций, в частности в рамках теории цивилизаций. При этом речь идет не о конкретизации достаточно прямолинейно сформулированной идеи Хантингтона о неизбежности столкновения цивилизаций, а об аналитическом внимании к тем факторам и условиям, которые позволяют избежать войны или сгладить ее антигуманные последствия в процессе межкультурного взаимодействия.

Определенный интерес вызывает также сравнение военного и культурно-символического насилия. И то, и другое доминирующая в современных условиях глобального мира мировая цивилизация способна оказывать на разные народы. О.А. Сергеева приходит к выводу, что в этом случает нельзя однозначно определить, военное или духовное поражение является для культуры более губительным. Военное поражение разрушает материальные объекты, ведет к уничтожению части населения,. духовное способно начать безальтернативное разрушение социокультурных институтов, включив механизмы саморазрушения, что обрекает народ на противоестественную деградацию и подчиненное положение.

Наконец, важен еще один подход к исследованию роли войны, который, в частности, использует А.П. Назаретян. Он рассматривает войну как антропогенный фактор в универсальной истории человеческой культуры, а также в масштабах планетарного развития человечества. В своем исследовании автор приходит к неутешительному заключению: экологические кризисы, войны и катастрофы в обществе порождаются не столько «материальными», сколько искаженными «духовными» потребностями людей: бескорыстной тягой к социальному самоутверждению, самовыражению, приключениям и подвигам, что рано или поздно приведет к самоуничтожению человечества. Безусловно, подобный вывод выглядит весьма спорным. Но главное в том, что основными причинами планетарного самоуничтожения названы такие явления, как война и духовная культура человека.

Белоконев Г.П. Философия и военная наука// Военная Мысль. 2002. № 5. С. 70.

Аванесова ГА. Исследования по теории и истории культуры: Учебно-методическое пособие. М.: РАГС, 2004.

Mattern S. Rome and the enemy. Imperial strategy in the Principate. Berkeley: Univ. of Caliph. Press, 1999.

Ильин И.А. Сопротивление злу силою. Pro et contra. M., 2005.

Гидиринский В.И. Русская идея и армия. М., 1997.

Керсновский А. История русской армии. М., 1994.

Сравнительное изучение цивилизаций. Сост. Б.С. Ерасов. М., 1998.

Сергеева О.А. Особенности современных цивилизационных процессов. М., 2002. С. 68.

Назаретян А.П. Цивилизационные кризисы в контексте универсальной истории. М., 2004. С. 169.

5