Обзор состояния экономик государств Организации Черноморского экономического сотрудничества и Центральной Азии
ВИНИТИ № 6/2009
«Экономический и научно-технический потенциал»
ВИНИТИ № 6/2009
«Экономический и научно-технический потенциал»
Научный консультант-д.э.н. В.И. Волков
Главный редактор - к. г. н. Ю.Н. Щуко
Редакционная коллегия:
Л. В. Грачева (зам. главного редактора), М. А. Куршев, к.г.н. Е.С. Киселева, к.и.н. Л. Р. Попко, Е. В. Похвалина, Н. И. Субчев, О. В. Ященко
ОБЩИЕ ВОПРОСЫ
Обзор состояния экономик государств Организации Черноморского экономического сотрудничества и Центральной Азии*
Продолжение. Начало см. ЭНТП № 1, 2008 г.
Реагирование домохозяйств и механизмы приспособления
Как уже отмечалось ранее, в начале переходного периода нефункционирующие институты рынка труда и ограниченная способность предприятий и организаций адекватно реагировать на потрясения вынудили домохозяйства вырабатывать собственные стратегии приспособления, чтобы ослабить негативное воздействие неустойчивости доходов. Это было особенно верно в условиях слабого развития финансовых институтов, предоставляющих услуги по страхованию. В настоящее время, в период оживления экономики, продолжение многих из этих стратегий создает как возможности, так и проблемы при реализации правительственной политики.
Механизмы приспособления определяются как отношения, возникающие между личностями и обществом на персональной основе, а не через рынки или государства. Они включают фактические механизмы приспособления, используемые в связи с уже свершившимися потерями в доходах, а также предполагаемые стратегии, связанные с ожидаемыми рисками. При уменьшении доходов домашние хозяйства выживают путем траты накопленных сбережений и снижения расходов. В условиях небольшого экономического спада снижение расходов может вести к ухудшению качества и количества потребляемых продуктов питания. Однако при значительных потрясениях домохозяйства могут предпринимать более решительные действия, такие как полная трата сбережений и продажа имущества, что может оказаться эффективным в краткосрочном плане, но нанесет ущерб будущему благосостоянию. В ожидании рисков домохозяйства могут делать консервативный выбор: при занятии сельским хозяйством выбирать менее рискованные виды посевных культур или предпочитать наемный труд в государственном секторе, а не предпринимательскую деятельность. Такой выбор также не лишен издержек, поскольку он может означать отказ от доходов выше среднего уровня в пользу обеспечения устойчивого заработка. Негативных последствий механизмов приспособления можно было бы избежать, если бы домохозяйства при уменьшении доходов имели возможность пользоваться финансовыми услугами или государственными институтами для поддержания уровня потребления.
Большинство населения тяжело перенесло 90-е годы. Начальный период реформирования дал больше товаров и гражданских свобод, однако он принес с собой и значительное снижение доходов, разрушение системы государственной поддержки, отсутствие безопасности, неравенство в распределении доходов.
С сокращением государственного вмешательства в экономику и при отсутствии адекватных рынков кредитования и страхования домохозяйства в переходных экономиках региона ЧЭС-ЦА научились разрабатывать сложные и зачастую совместные стратегии снижения риска(предполагаемые) и фактические стратегии приспособления. В социалистических плановых экономиках рабочей силе не угрожали возможные экономические опасности и риск увольнения, поэтому не было необходимости разрабатывать стратегии избежания рисков. Рабочие места были достаточно надежно гарантированы и большинство занятых на государственных и коллективных предприятиях продолжали работать на одном месте большую часть, если не всю свою трудовую жизнь. С перестройкой пришла необходимость приспосабливаться к увольнениям и адаптироваться к новым рискам - конкуренции с частным сектором и как результат банкротству предприятий.
В первые годы политических и экономических преобразований домохозяйства были не способны справиться с экономическими потрясениями. Жившие в плановых экономиках привыкли к системе полного обеспечения, которая гарантировала работу и товары первой необходимости. В условиях гиперинфляции и коллапса банковских систем многих стран очень быстрыми темпами уменьшалась стоимость сбережений, а в связи с реструктуризацией предприятий резко сокращались рабочие места. Реакция домохозяйсгв была панической, они шли на отчаянные меры для того, чтобы свести концы с концами. По мере стихания потрясений домохозяйства и отдельные граждане начали использовать преимущества новых возможностей в частном секторе, включая неформальные рынки, а также открытость границ для миграции. Государственная политика должна признавать механизмы приспособления, сдерживать те, которые связаны с рисками, и поддерживать созидательность и гибкость, проявившиеся через эти механизмы.
Краткосрочные механизмы приспособления
Семья и общественная поддержка. В странах ЧЭС-ЦА общества основаны на тесных неформальных семейных связях, а социальные и семейные отношения формируют значительную часть социального капитала индивидуумов. Такие отношения позволяют членам общества использовать связи для одалживания денег, получения работы или создания новых деловых связей. Эти сети и отношения имели особенно важное смягчающее действие, когда системы социального обеспечения региона начали давать сбой.
В частности, домашним хозяйствам Центральной Азии помогала устоявшаяся традиция обязательной взаимопомощи родственников деньгами, товарами и трудом. На Украине, например, усиление семейной поддержки, служащей важным механизмом приспособления в период экономической трансформации, было подтверждено переписью 2001 г. В период 1989-2001 гг. доля людей, основным источником дохода которых стала помощь со стороны близких, увеличилась на 21% и достигла почти одной трети от общей численности населения страны. Значимая роль поддержки со стороны других людей в большей степени признавалась городским населением (32,6% в 2001 г.), чем сельским (28,5%), что можно объяснить вовлеченностью сельских жителей в ведение натурального хозяйства, которое, согласно данным официальной статистики за 2004 г., в период 1989-2001 гг. увеличилось в десять раз.
За семейными рамками домохозяйства получают помощь в форме мобилизации общины и добровольного коллективного труда; такая практика широко распространена в Киргизии, Узбекистане и Таджикистане. В целом в центральноазиатском регионе по мере сокращения государственных расходов местные общины и коллективы показывали свою эффективность и способность взять на себя функции и исполнять услуги, ответственность за которые ранее несло государство.
Во всем регионе группы взаимопомощи, кредитные союзы, ассоциации (например, водопользователей, домовладельцев), сельхозкооперативы и другие организации стали формой социальной мобилизации, нацеленной на обеспечение доступа к финансовым и физическим ресурсам, создание рабочих мест, а также на поддержание объектов социальной инфраструктуры. Однако, хотя социальная мобилизация, проводимая в небольших масштабах, помогала улучшить благосостояние на индивидуальном уровне, она вряд ли могла заменить роль государства в создании рабочих мест.
В то же время переходный процесс вел к сокращению системы взаимопомощи и социальных сетей, которые были созданы вокруг общественных благ. Некоторые эксперты указывают на то, что реформа институтов привнесла изменения в форму схем взаимной поддержки, особенно в те, которые использовались для получения работы, доступа к адекватному образованию и коммунальным услугам. Причиной этого послужил разрыв формальных и неформальных связей после приватизации и реструктуризации предприятий. Обращение к социальным сетям все более ограничивалось одалживанием денег, а не использованием связей для получения работы или образования.
Долгосрочное реагирование домохозяйств: неофициальная занятость и миграция
Даже если опора на членов семьи и общины и стала стратегией реагирования домохозяйсгв региона ЧЭС-ЦА на экономический шок, она не могла использоваться в течение длительного времени. Для того чтобы подготовиться к будущему, домохозяйства, хорошо помнившие опыт 90-х годов, избирали и более надежные стратегии с целью компенсации потерь в доходах, получаемых через официальную занятость. Как правило, это были занятость в неофициальном секторе и миграция.
Неформальная занятость. Как уже указывалось выше, на различных этапах перехода от плановой к рыночной экономике в неформальном секторе была занята существенная часть населения многих стран региона. Рост внутреннего спроса на товары и услуги в сочетании с безработицей и недозанятостью в государственном секторе стал причиной резкого увеличения числа неофициальных частных магазинов и киосков, расширения практики использования частных автомобилей для извоза, пошива на дому одежды и т.п.
Некоторые аналитики дают три объяснения доминированию неофициальной занятости в качестве механизма приспособления в данном регионе.
В первом объяснении неформальная занятость рассматривается как набор стратегий выживания или как активные механизмы приспособления, которые позволяют домохозяйствам выдерживать резкие экономические изменения. Однако ряд экспертов утверждают, что неформальная занятость не создает сеть социальной защиты самых бедных слоев населения, она обеспечивает дополнительную защиту только тем, кто уже хорошо устроился или обладает начальным капиталом. Другие утверждают, что домохозяйства с накопленным человеческим капиталом более вероятно используют активные стратегии приспособления (такие как вторая работа, садоводство и огородничество, сдача в аренду жилья), чем более пассивные стратегии (сокращение потребления и расходов), по сравнению с семьями с меньшим человеческим капиталом. Активные механизмы приспособления обеспечивают лучшие шансы на преодоление экономических трудностей.
Второе объяснение признает неформальную занятость как наследие практики «второй экономики» в Советском Союзе и странах Восточной Европы, когда существовала параллельная, частная, незарегистрированная и не облагаемая налогами часть экономики. В то время как официальная советская экономика обеспечивала основные жизненные стандарты, «вторая экономика» служила дополнением, предоставляя лучшие условия для занятого в ней населения. Феноменом «второй экономики» была также и коррупция, которая в повседневной жизни проявлялась в даче мелких взяток представителям властей, особенно сотрудникам правоохранительных органов, подарков инспекторам; в покупке прибыльных должностей; в использовании личного влияния (блата) для получения положенных по закону льгот. Наличие таких явлений, как блат, «левая» работа, манипуляция официальными хозяйственными операциями с целью получения дополнительных доходов, прикарманивание платы за услуги, считается продолжением «второй экономики» в нынешней неформальной экономике.
Третье объяснение рассматривает этот феномен как результат уклонения от уплаты налогов и как последствие незарегистрированного ВВП, что связано с чрезмерным регулированием в первые годы переходного периода к рыночной экономике. Главными причинами сокрытия юридическими и физическими лицами своих доходов были высокие налоговые ставки и излишнее государственное регулирование. Неформальная занятость была реакцией на тяжелое налоговое бремя, обременительное регулирование и неэффективный сбор налогов, а также непредоставление или неадекватное предоставление общественных благ, таких как контрактные обязательства и защита со стороны правоохранительных органов.
Что касается стран региона ЧЭС-ЦА, особенно тех, которые в 90-е годы проходили структурную трансформацию, занятость в неформальном частном секторе представляла комбинацию этих трех факторов, но часто была прямым результатом уменьшившихся возможностей, низких зарплат и задержек их выплаты в государственном секторе. Увольнения на приватизированных или реструктурированных предприятиях, а также приватизация, распределение и перераспределение земли, привели к секторальным изменениям в занятости. Безработные, ранее занятые на промышленных предприятиях, искали работу в торговле и сельском хозяйстве. Так, согласно исследованию, проведенному в 1994-1995 гг. на 232 промышленных предприятиях пяти областей Киргизии, каждый второй из работавших на них в 1991 г., к 1995 г. потерял работу.
В то же время неформальный сектор в государствах ЧЭС-ЦА служит важным источником средств к существованию, он является причиной дефицита госбюджетов, динамичным сектором, который развивается в ответ на чрезмерное регулирование, коррупцию и бюрократизм. Что касается стран, которые находятся в процессе перехода, само его существование, реальное, но невидимое для национальных счетов, было одной из причин того, что резкое снижение материального благосостояния в странах СНГ не привело к дестабилизирующему социальному взрыву.
Занятость в неформальном секторе в основном присуща трудоемким отраслям, как сельское хозяйство или строительство, и сферам неквалифицированного труда, как розничная торговля, общественное питание и бытовое обслуживание.
Неформальная занятость в большей степени носит сельский характер, а не городской. На Украине, которая является типичной страной региона, серая экономика меньше распространена в городах (38%), чем в сельских районах (62%).
В странах ЧЭС-ЦА имеет место различие между «неформальной занятостью для обеспечения существования», которую домохозяйства используют для удовлетворения основных потребностей; «подпольным сектором», в котором деятельность намеренно скрывается от государственных властей для уклонения от уплаты налогов, социальных страховых взносов и избежания административных процедур; «нелегальным сектором», деятельность в котором связана с производством товаров и предоставлением услуг, являющихся незаконными или осуществляющихся нелицензированными производителями. Различие между этими видами неформальной занятости имеет важное значение, поскольку они требуют различных политических решений.
Неформальная занятость первого типа связана главным образом с мелкой торговлей, чрезграничной «челночной» торговлей, таксомоторными услугами, уличной торговлей и с натуральным сельским хозяйством. Для сельских, а также городских жителей, имеющих участки в своих родных деревнях, механизмом приспособления остается занятие сельским хозяйством, хотя рентабельность и производительность в этом секторе являются низкими. Большая часть неформальной занятости наряду с областью натурального сельского хозяйства сконцентрирована в сфере строительства и услуг. Однако в странах ЧЭС-ЦА с более высокими доходами заметно снижение неформальной занятости в сфере услуг и ее рост в строительной отрасли из-за текущего резкого роста строительства в регионе, которое привлекает большое количество временных рабочих.
Второй тип неформальной занятости существует на подпольном, неформальном рынке, характеризуемом уклонением от уплаты налогов, скрытым наймом и бесправием работников. Этот рынок охватывает незарегистрированную экономическую деятельность во всех сферах экономики. Его рост был обусловлен тяжелым налоговым бременем.
Третий тип неформальной занятости связан с теневой экономикой, для которой характерно нелегальное производство и распространение товаров и услуг. В рамках крупномасштабной и высокоорганизованной теневой экономики осуществляется криминальная деятельность, в основе которой лежит торговля наркотиками или людьми. Наркотрафик становится главной составляющей неформальных местных экономик региона. С конца 90-х годов Центральная Азия стала главным маршрутом торговли наркотиками для рынков Западной и Восточной Европы, по которому они поставляются не только из Афганистана, но и во все большей мере из других частей Азии, включая Китай и Юго-Восточную Азию. Из-за высоких уровней бедности молодых людей, особенно на Балканах и в Центральной Азии, все больше привлекала торговля наркотиками. Благоприятную почву для наркоторговли создало сочетание потенциальных крупных доходов и бедственных социально-экономических условий. Для наркоторговцев одна успешная сделка может быть эквивалентна заработной плате за несколько лет. Хотя спрос со стороны криминальных картелей определял рост нелегальной деятельности в регионе, в частности, контрабандной переправки мигрантов, торговли женщинами и детьми, значительное предложение, ставшее возможным из-за отсутствия у людей работы, привело к увеличению числа детей и женщин, вовлеченных в секс-индустрию. Согласно данным ООН (2004 г.), до 80% женщин и девушек, переправленных из стран Центральной, Восточной Европы и СНГ в Западную Европу, предназначались для рынка сексуальных услуг. С середины 90-х годов главными поставщиками на этот рынок стали Молдавия, Россия и Украина. Недавно к ним присоединились Албания, Литва, Румыния и страны Центральной Азии.
По данным ООН, в период 1989-2000 гг. из России в 50 стран мира, включая Германию, Италию, Грецию, Швейцарию, Австрию, Боснию, Герцеговину, Сербию, Израиль, Турцию и США, выехали 500 тыс. - 1 млн. женщин. С Украины в Германию, Италию, Грецию, Швейцарию, Нидерланды, Боснию, Герцеговину, Сербию, Болгарию, Израиль, Турцию, Канаду и США выехали 400 тыс. женщин. Из Молдавии на Балканы, в Австрию, Германию и Грецию выехали 50 - 100 тыс. женщин. Из южной части Киргизии 5000 женщин выехали в ОАЭ, из северной части Киргизии 4000 женщин - в страны Среднего Востока, в Турцию и в Европу. Из Казахстана в ОАЭ выехало 5000 женщин.
Значение неформальной занятости для домохозяйств и экономик региона ЧЭС-ЦА. Неформальная занятость может быть как позитивным явлением (использование преимуществ новых возможностей), так и негативным (участие в незаконных или серых рынках, где гарантия занятости очень низкая, а уязвимость высокая). Она оказалась устойчивым, важным и реальным механизмом приспособления для наиболее экономически пострадавшего населения стран ЧЭС-ЦА. Можно утверждать, что неформальная занятость является положительным феноменом, поскольку это признак эффективности, гибкости и адаптируемости рынка труда. Однако вместе с тем расширение неформального сектора имеет отрицательные последствия (например, рост ненадежной, незащищенной занятости), которые могут способствовать уязвимости населения. В станах ЧЭС-ЦА могут наблюдаться следующие (среди прочих) негативные последствия.
Хотя неформальный рынок труда является важным источником занятости, обычно он связан с большей ненадежностью, меньшей транспарентностью и с исключением из правительственных социальных программ. Кроме того, учитывая, что в неформальном секторе заняты работники низкой квалификации, имеется риск того, что их квалификация не будет повышаться и это не позволит им рассчитывать на более высокую оплату труда. Таким образом, занятые в неформальном секторе находятся в условиях экономической уязвимости, работают на основе устных соглашений с нанимателями и могут быть легко заменены новыми работниками. Повышенная продолжительность рабочего дня, отсутствие отпусков, ненадежные условия занятости, отсутствие социальной защиты в случае болезни и нетрудоспособности распространяются на занятых в неформальном секторе во всех странах региона, как и повсюду в мире. Несмотря на недостатки, для большинства населения наиболее важным в неформальной занятости является характер оплаты, быстрый и часто наличными деньгами.
Неформальная занятость не обязательно влечет сокращение бедности. На долю аграрного сектора приходится большая часть неофициальной занятости, однако это не привело к снижению бедности в регионе из-за низкой производительности и низких доходов. Хотя в странах ЧЭС-ЦА рост неформальной промышленной деятельности и неформальных услуг был относительно высоким, эти сферы внесли очень незначительный вклад в общий рост неформальной занятости из-за той небольшой доли, которую они занимали в ней. Однако не все работники неформального сектора являются бедными, поскольку организация неформального предприятия часто требует наличия первоначального капитала, а те, кто успешен, могут иметь приемлемые или даже значительные доходы. И все же рост неформального сектора не оказался устойчивой стратегией искоренения бедности в регионе. С одной стороны, масштабная неформальная экономика стала наиболее прибыльной в основном для тех, кто имеет доступ к ключевым активам, она обеспечивает получение значительно более высоких доходов, чем деятельность в официальном секторе, увеличивая степень неравенства. С другой стороны, эта масштабная неформальная экономика сократила доходы госбюджетов, которые могли бы использоваться для улучшения услуг и увеличения социальной помощи бедным.
Неформальная экономика оказала воздействие на национальные экономики региона. Уклонение от уплаты налогов снижает государственные доходы и затрудняет обеспечение социальной защиты и инвестирование в общественные блага. Это, в свою очередь, может вести к распространенности неофициальных платежей за услуги, например, в области здравоохранения и образования. Незаконные и криминальные виды деятельности подрывают правовую систему и могут повлечь политическую и правовую нестабильность. Когда предприниматели и фирмы принимают решение, платить ли налоги в полном объеме или укрывать деятельность с тем, чтобы минимизировать налоговые платежи, их выбор в пользу теневой экономики негативно влияет на экономический рост, отвлекая ресурсы, которые в противном случае были бы использованы в официальной экономике.
Несмотря на разнообразие выводов относительно причин и последствий неформальной экономической деятельности, низкое качество экономических институтов, слабые правовые условия, чрезмерное регулирование и коррупция стимулируют рост неофициальной экономики в регионе и поощряют фирмы и предпринимателей к недоплате налогов. Однако не ясно, является неформальная занятость причиной экономического кризиса и бедности или решением этих проблем, так как несмотря ни на что она оказалась важным источником доходов и социального обеспечения при отсутствии официальной социальной защиты в переходных странах.
Внутренняя миграция, эмиграция, денежные переводы. Миграция рабочей силы в странах региона ЧЭС-ЦА, подобно занятости в неофициальном секторе, не уменьшилась.
Эмиграция позволила членам домохозяйств избежать безработицы и бедности, обеспечила необходимые средства к существованию, а некоторым - инвестиции в жилье и образование. Однако аналогично неофициальной занятости этот феномен может рассматриваться и как бедствие, и как благо. С одной стороны, миграция в качестве механизма приспособления является признаком регионального неравенства, отсутствия возможностей, низких зарплат и растущей стоимости жизни, которые не могут взять на себя местные экономики. С другой стороны, она демонстрирует возможности, которые возникли в результате интеграции стран ЧЭС-ЦА в глобальную экономику.
Миграция рабочей силы в странах региона может быть объявлена базовой «пуш-пул» моделью: экономические условия, демографическое давление и безработица («пуш-факторы») в посылающих странах работают в координации с более высокими зарплатами, со спросом на рабочую силу и с объединением семей («пул-факторами») в принимающих странах. В начале переходного периода перемещение населения в основном было связано с беженцами из регионов с гражданскими войнами и трансграничными конфликтами, а также с диаспорами, возвращающимися на свою этническую родину после создания новых независимых республик. По мере экономического восстановления стран после начального этапа переходного периода увеличивавшийся диспаритет в ВВП на душу населения вызывал движение мигрантов из стран с низкими доходами в страны с более высокими доходами. Начиная приблизительно с 2000 г. рыночные возможности и интеграция в глобальную экономику создали «пул-фактор» для миграции рабочей силы, и в настоящее время миграционные потоки в регионе состоят в основном из трудовых мигрантов, мотивированных экономическими возможностями.
Миграция рабочей силы в качестве механизма приспособления в регионе ЧЭС-ЦА вызвана экономическим неравенством. Исследование, проведенное в 2007 г. в Узбекистане, показало, что главным фактором, определяющим миграцию в соседние страны, была растущая разница доходов на душу населения в Узбекистане, с одной стороны, и в России и Казахстане, с другой. Исследование, проведенное МВФ в 2005 г. в Молдавии, вскрыло целый спектр мотивов миграции. 44% респондентов объяснили решение о миграции желанием иметь возможность приобретать потребительские товары (продовольствие, одежду и пр.); 19% - необходимостью оплатить крупную покупку (например, автомобиля, дома, квартиры) или произвести ремонт, 11% - наличием расходов, связанных с образованием и лечением, 21% - с платежами по кредитам и только 1,0% связывал решение о миграции с желанием инвестировать бизнес (приобретение земли, сельхозоборудования, микроавтобусов, животных).
Согласно независимому исследованию, проведенному в Молдавии в октябре-ноябре 2004 г., за рубежом работало 399 тыс. молдаван, еще 172 тыс. в недавнем времени трудились за границей и намеревались мигрировать снова. Общая численность мигрантов в 571 тыс. человек представляет весьма значительную долю населения республики, составляющего 3,6 млн. человек.
Миграция имеет и тендерные особенности: большее число мужчин, чем женщин, выезжает из Молдавии на заработки в Россию, на Украину, в Германию и Португалию, женщины уезжают в основном в Италию, Испанию, Грецию, Турцию и на Кипр. Исследование 2004 г. показало, что женщины пребывают за рубежом дольше, чем мужчины, частично из-за более высокой стоимости проезда в государства ЕС, чем в страны СНГ. Хотя в каждой отдельно взятой стране мигранты-мужчины зарабатывают больше женщин, в среднем доходы мигрантов-женщин более высокие. Например, большая доля мигрантов-мужчин занята в строительном секторе России при средней зарплате 370 долл., в то время как женщины, занятые в секторах социального обеспечения или бытового обслуживания Италии, зарабатывают 879 долл. в месяц.
Характеристика трудовых мигрантов. Мигранты из Центральной Азии в основном являются выходцами из традиционно больших, бедных домохозяйств, преимущественно из сельских районов, из сельскохозяйственных регионов, а также из небольших и средних городов, тяжело пострадавших от деиндустриализации и реструктуризации. Подавляющее большинство трудовых мигрантов - женатые мужчины, в большинстве случаев это глава или сын главы домохозяйства. Большая часть внешних трудовых мигрантов из стран региона занята в строительстве, сельском хозяйстве (на уборке урожая), в торговле и сфере услуг. С начала 2000 г. работа прислугой (нянями, уборщицами, поварами) начала играть все более важную роль в структуре деятельности мигрантов, увеличивая число женщин в трудовых потоках с Украины и из Молдавии. В миграции из европейской части ЧЭС-ЦА доминируют молодые, хорошо образованные мигранты обоих полов, в возрасте 20-40 лет из всех стран региона. Крупномасштабный отток людей репродуктивного возраста может изменить долгосрочную демографическую ситуацию в регионе.
Большинство трудовых мигрантов из Центральной Азии являются работниками низкой квалификации. Например, в Таджикистане 53,3% мигрантов из числа опрошенных имели начальное, неполное среднее или среднее образование. Отсутствие профессиональной подготовки, низкий уровень технического образования, слабое знание русского языка, отсутствие правовых знаний и неосведомленность об основах трудовых отношений осложняют возможности для трудоустройства центральноазиатских мигрантов в России. В результате они выполняют неквалифицированную, плохо оплачиваемую работу.
В европейской части региона ЧЭС-ЦА внешняя миграция связана с утечкой мозгов. Миграция специалистов может иметь негативное воздействие на демографическое, экономическое и социальное развитие в направляющих странах.
Изменение характера миграции в Киргизии. После распада Советского Союза из Киргизии произошла масштабная эмиграция тех, кто мог получить несоветские паспорта (в основном этнические немцы), и тех, кто чувствовал себя некомфортно в независимой стране, где государственным языком был киргизский (доля русских сократилась с 21,5% в 1989 г. до 10% к 2005 г.). Имела место также значительная, но плохо документированная миграция из города в деревню, поскольку новые безработные возвращались к ведению натурального хозяйства в своих семьях.
После середины 90-х годов в миграционных процессах стали доминировать другие черты. Непрерывная миграция в Россию продолжалась (16 тыс. человек в 2004 г. и 25 тыс. в 2005 г.), однако преобладали в ней временные мигранты в основном из южных районов Киргизии (по оценкам Международной организации по миграции, 200 тыс. и 500 тыс. соответственно), которые направлялись в промышленные регионы России или в аграрные районы Казахстана. Мигранты из Киргизии выезжают на работу в Россию или Казахстан практически беспрепятственно, хотя в 2005 г. миграционные потоки были прерваны из-за того, что 340 тыс. граждан Киргизии не смогли получить свои паспорта. Мигранты имеют ограниченные гражданские права, но они вынуждены покидать свою страну в связи с отсутствием рабочих мест в сельских районах на юге Киргизии, следовательно, денежные переводы из-за рубежа имеют важное значение для их семей. По оценкам, в 2006 г. общая сумма денежных переводов в Киргизию составила около 500 млн. долл., или более 25% ВВП республики. Попытки повысить статус мигрантов (например, за счет подписания соглашения между правительством Киргизии и российскими нанимателями в Пензенской области и Красноярском крае) могут увеличить наплыв постоянных мигрантов, поскольку в этом случае они получат гражданские права, но Россия тем самым будет иметь возможность несколько ослабить напряженную ситуацию, связанную со стареющей рабочей силой.
Значительной стала и внутренняя миграция, поскольку в столице Бишкеке и окружающей ее Чуйской области экономическая ситуация была гораздо лучше, чем в других районах республики. На уровень внутренней миграции может влиять межэтническая напряженность, возникшая после 2005 г. в отношениях узбеков с дунганами.
Несмотря на бедность южных регионов Киргизии, они привлекают мигрантов из Узбекистана и Таджикистана, где условия работы еще хуже. Имеется и значительное число мигрантов из КНР - в начале 2007 г. только зарегистрированных граждан Китая насчитывалось 10 тыс. человек. Многие из китайцев занимаются мелкой торговлей, работая на двух огромных базарах в Бишкеке и недалеко от Оша.
Денежные переводы. Во многих странах региона денежные переводы составляют большую долю ВВП по международным стандартам и играют важную роль в доходах домохозяйств.
Согласно докладу, опубликованному Всемирным банком, в 2004 г. официально зарегистрированные денежные переводы в восточноевропейские страны региона ЧЭС и в Центральную Азию составили 19 млрд. долл., а согласно докладу 2008 г., к 2006 г. они достигли 22 млрд. долл. Основными источниками переводов являются Европейский союз и богатые ресурсами страны СНГ. По оценкам некоторых экспертов, сделанным в 2007 г., 75% от общей суммы переводов приходится на долю ЕС, а 10% - на богатые страны СНГ.
Во многих государствах денежные переводы являются вторым по значимости источником внешнего финансирования после прямых иностранных инвестиций, а в наиболее бедных странах вторым после экспорта. В нескольких странах денежные переводы служат важным источником поступления иностранной валюты и вносят существенный вклад в ВВП. Согласно данным одного исследования, суммы денежных переводов, поступивших по официальным каналам в Узбекистан в период между 2002 г. И 2006 г., увеличились в шесть раз, достигнув 21,4% экспорта, или 8,2% ВВП.
Хотя денежные переводы поддерживают семейные бюджеты, большинство получателей тратят деньги на покупку товаров повседневного спроса, а не на образование и инвестиции. В Молдавии инвестиции в существующий бизнес или в начальный капитал ограничены 7% от общей суммы денежных переводов.
Влияние трудовой миграции на домохозяйства и экономики стран региона ЧЭС-ЦА. При такой сложной международной структуре миграции оценить ее значимость с точки зрения благосостояния, безусловно, затруднительно. Миграция создает как проблемы, так и возможности для стран-экспортеров и импортеров рабочей силы. Семьи, проживающие в регионах, где трудно найти работу, и имеющие в своем составе члена, работающего за рубежом, обеспечивают свою жизнеспособность. Принимающие экономики стран СНГ и ЕС компенсируют дефицит собственной рабочей силы за счет мигрантов.
Однако трудовая миграция имеет и много негативных аспектов. В принимающих обществах мигранты могут перегрузить существующую физическую и социальную инфраструктуру, создать социальную напряженность. Временные мигранты почти всегда лишены прав и не могут рассчитывать на охрану труда, некоторые группы работают в плохих производственных условиях, имеют повышенную продолжительность рабочего дня, получают меньшую зарплату, чем местные работники. Находясь за границей, мигранты могут подвергаться опасности жестокого обращения и участвовать в торговле запрещенными товарами, особенно те из них, которые работают незаконно и не могут прибегать к помощи правоохранительных органов. Когда миграция осуществляется по контрабандным каналам или через торговлю женщинами и детьми, она подпадает под тройную ответственность: за незаконность, нарушение официальных требований и криминальность. Эта комбинация усиливает уязвимость и маргинализацию мигрантов в принимающей стране.
Масштабная миграция может лишить экономику стран-экспортеров трудовых ресурсов работников необходимых квалификаций, специалистов-профессионалов. Эмиграция квалифицированных рабочих представляет особую проблему для стран региона с низкими доходами, в которых такие специалисты, как учителя и врачи, уже в дефиците и потребность в них высока. Продолжающаяся утечка мозгов может иметь долгосрочные последствия для рабочей силы и оказать негативное влияние на экономический рост в регионе. Другим усиливающимся косвенным воздействием является растущее неравенство в странах-экспортерах рабочей силы между семьями, имеющими и не имеющими возможность мигрировать за границу.
Повышение качества жизни в странах, направляющих мигрантов, потенциально может сократить исходящие потоки мигрантов, побудить их к возвращению на родину, к использованию накопленного человеческого и финансового капитала, включая переведенные деньги, у себя дома.
Перспективы. Что касается более бедных стран региона ЧЭС-ЦА, миграция, некогда рассматривавшаяся как механизм приспособления, в настоящее время является устоявшейся возможностью получения доходов и не снижается в таких странах, как Молдавия и Таджикистан. Миграция рабочей силы, вероятно, будет приобретать большую значимость в связи со старением населения в Европе и в некоторых частях бывшего Советского Союза. В то время как движущей силой миграции по-прежнему будут оставаться экономические факторы, демографическая ситуация в перспективе будет играть все более важную роль. Снижение доли населения трудоспособного возраста будет создавать спрос на рабочую силу, который может быть удовлетворен только за счет иностранных мигрантов. Более процветающие страны ЕС и государства СНГ со средними доходами могут получить часть трудовых ресурсов из остальных стран Европы и ЧЭС-ЦА, но что касается этого региона в целом, спрос придется удовлетворять за счет других континентов, в том числе, вероятно, и за счет Африки и Азии.
Несмотря на опасения в отношении увеличивающейся утечки мозгов и возможных негативных демографических изменений, в ряде стран Центральной Азии миграция воспринимается как беспроигрышное решение. В Киргизии, например, миграция считается государством хорошим источником денежных переводов, которые способствуют снижению бедности. Россия и Казахстан не возражают против притока неквалифицированных работников из Киргизии в крупные города и в сельскую местность, как и против притока специалистов, учителей и врачей, в города.
Внутри- и межрегиональная миграция, вероятнее всего, будет продолжаться и в будущем, особенно в том случае, если она будет оставаться жизненно важным способом преодоления будущего дефицита неквалифицированной рабочей силы. Возвратная миграция и репатриация имеющихся мигрантов могут привести к значительным изменениям в социальной и демографической ситуации как в направляющих, так и в принимающих мигрантов странах. Например, депортация или административная репатриация мигрантов из России может привести к ухудшению социальной ситуации в таких странах, как Таджикистан. Поэтому для государств региона ЧЭС-ЦА императивом является разработка всесторонней миграционной политики и законов, а также вхождение в региональные и двусторонние соглашения с другими странами.
Одной из главных проблем центральноазиатских мигрантов остается российское миграционное законодательство. Межправительственные соглашения между Таджикистаном, Россией и Казахстаном по трудовой миграции уже ратифицированы и предусматривают законодательство, действующее на селективных принципах (т.е. работа будет представляться только лицам, имеющим профессиональную подготовку), но они недостаточны. Не существует и регионального соглашения по трудовой миграции между Россией и странами Центральной Азии в целом.
Уязвимые группы населения и механизмы приспособления
Выбор специфических механизмов приспособления домохозяйств имеет различное воздействие на разные социально-экономические группы. Они могут вызывать изменения тендерных ролей в семье и обществе, значительно увеличивая разрыв между городом и деревней, а также межэтнические расхождения. Поскольку различные социально-экономические группы применяют разные механизмы приспособления, эти действия могут влиять на возможности, доступные уязвимым и маргинализированным группам, таким как дети и лица пожилого возраста.
Изменение гендерных ролей. Мужчины и женщины региона ЧЭС-ЦА использовали различные механизмы приспособления в отношении открытых или закрытых для них возможностей. Прямым следствием этих различий, как и косвенным последствием миграции, стали изменения в тендерном разделении труда и в общей роли женщин в семье и обществе.
Традиционные тендерные роли, как и тендерное разделение труда и тендерные отношения в домохозяйствах региона ЧЭС-ЦА, изменились в результате увеличившейся в период экономической трансформации бедности и безработицы, а также изменения миграционной структуры. Женщины из недавно обнищавших домохозяйств с традиционным укладом были вынуждены искать работу. Война и миграция мужчин повысили ответственность женщин за ситуацию в семье, так же как и усилили необходимость выйти на формальный или неформальный рынок труда. Когда мужья мигрировали, женщины брали на себя дополнительную ответственность, хотя эта новая ответственность кардинальным образом не изменила их статус в семье и обществе.
С одной стороны, женщины продемонстрировали гибкость в адаптации к изменениям на рынке труда, участвуя в неформальном секторе, увеличивая свою долю в секторе услуг, становясь все в большей степени фактическими, если не юридическими, кормильцами семей. С другой стороны, это изменение происходило в рамках традиционных и патриархальных обществ, в которых женщины еще не рассматривались главными «добытчиками». На общественном уровне это коллективное отношение ведет к недооценке значимости социальной и репродуктивной функции, а на уровне домохозяйств оно могло вести к изменению гендерных отношений, влияя на благосостояние семей и их членов, особенно в сельских районах.
Стресс переходного периода нанес сильный удар по психике мужчин. Они болезненно переживали потерю работы, своего положения кормильца и главы семьи. Войны на Кавказе, в Таджикистане и на территории бывшей Югославии в течение 90-х годов, а также политические беспорядки усиливали стресс от высокой и растущей безработицы и тягот выживания. В других странах региона с переходной экономикой уменьшившийся авторитет мужчин, которые более не могли материально обеспечивать свои домохозяйства, приводил к их маргинализации и рискованному поведению, включая депрессию, суицид, наркоманию, алкоголизм и криминальную деятельность. Следствием повышенной зависимости мужчин от алкоголя часто становились распространение бытового насилия, увеличение числа разводов и распад семей. В некоторых странах ЧЭС-ЦА стресс переходного периода сопровождался сокращением продолжительности жизни мужчин. Так, в России она упала до критического уровня в 58,9 лет против 63,8 лет в 1990 г. Одновременно увеличивался разрыв в продолжительности жизни мужчин и женщин. Эта тенденция, вероятно, будет иметь последствия для будущего рынка труда при текущем состоянии пенсий и женской занятости в пожилом возрасте.
Социально-экономические изменения 90-х годов оказали негативное воздействие и на семьи. Уровень разводов, уменьшившийся в 80-е годы, в 90-е годы увеличился, в результате чего возросло количество семей, главами которых были женщины. Например, согласно данным Госкомстата Киргизии, самый высокий уровень разводов (24,6% от заключенных браков) был зарегистрирован в 1996-1999 гг., когда республика переживала наиболее трудный экономический период.
Увеличение разрыва в положении городских и сельских домохозяйств. При ликвидации или приватизации сельских предприятий в переходный период их социальные активы были переданы муниципалитетам, которые были неспособны их поддерживать. В результате социальная и физическая инфраструктура в сельских районах деградировала, увеличивая разрыв между городскими и сельскими домохозяйствами, изолируя финансово слабое сельское население. Хотя бедность распространена и в небольших городах, большинство бедных все же проживают в сельских районах. Именно для таких районов характерна наиболее экстремальная бедность из-за низких доходов в аграрном секторе.
Помимо миграции из сельских районов в города имеется несколько факторов, объясняющих увеличивающийся разрыв между городским и сельским населением. На фоне роста городов ухудшалась физическая и социальная инфраструктура в сельских районах. Во всем регионе ЧЭС-ЦА городское население имеет доступ к более качественным социальному обслуживанию, транспортным и коммунальным услугам, имеет большие экономические возможности. В то же время сельские районы не получали должного внимания. Например, в Киргизии более чем в половине сельских поселений дороги не имеют твердого покрытия, повреждены системы ирригации и снабжения питьевой водой, низкий охват телефонной связью. Качество образования и здравоохранения на селе ухудшилось в большей степени, чем в городах, исчезли дошкольные образовательные учреждения, не хватает учителей и врачей.
Безработица среди сельского населения более вероятна, чем среди городского. Закрытие на селе социальных учреждений увеличило незанятость. При этом в сельских районах спрос на оплачиваемую работу женщин ограничен, учитывая их более низкий уровень образования, а также то, что в сельских районах имеющиеся вакансии часто связаны с физическим трудом. Население малых городов более уязвимо, чем сельское население региона, поскольку сельское население в какой-то мере может обеспечивать себя продовольствием, занимаясь натуральным сельским хозяйством.
В национальных экономиках зарплаты в аграрном секторе самые низкие. Большая изменчивость статистических данных относительно числа людей, попадающих в категорию бедных или выходящих из бедности и экстремальной бедности в сельских районах, часто напрямую связана с непредсказуемостью доходов от сельского труда. Низкие урожаи, усиление международной конкуренции, низкие стандарты здравоохранения и окружающей среды в аграрных экономиках Центральной Азии, юга СНГ и Юго-Востока Европы определяют низкие доходы сельских домохозяйств.
Среди сельского населения наиболее высока вовлеченность в деятельность неформального сектора, а следовательно, оно менее защищено социально. В аграрных странах Центральной Азии основным источником доходов домохозяйств является неформальная работа в аграрном секторе. Уровень сельской бедности в значительной степени зависит от имеющейся у домохозяйства земли. Серьезная структурная проблема является следствием земельных реформ, которые разделили сельхозземли на множество небольших наделов площадью 1-2 га на домохозяйство. Неаграрные домохозяйства в сельских районах имеют больший риск стать бедными, а те, кто не имеет земли, не только беднее, но и более уязвимы. Натуральное хозяйство обеспечивает устойчивую систему экономической безопасности в сельских районах.
Сельское население имеет меньше возможностей в отношении неаграрной занятости в сельской местности. Во многих переходных экономиках квалифицированные сельхозработники, которые были заняты в государственных хозяйствах в советский период, приблизились к пенсионному возрасту. Мало кто из молодых людей видит будущее в жизни на земле. Хотя аграрный сектор играет важную роль с точки зрения занятости в странах Центральной Азии и в Молдавии, рабочие места в переходный период были потеряны, что привело к миграции из сельских районов.
Являясь следствием различных механизмов приспособления и возможностей, увеличившаяся миграция из деревни в город приводит к усилению напряжения в сельских районах, дальнейшему росту сельской бедности и к снижению местной налоговой базы. Поскольку стратегии искоренения бедности оказывают большее воздействие на городские районы, чем на сельские общины, разрыв остается и возрастает. То, что большинство сельского населения стран ЧЭС-ЦА формально или неформально заняты в аграрном секторе, представляет значительную проблему для политики сельского развития. Увеличивающаяся сельская безработица будет создавать новые социальные и экономические проблемы, которые предстоит решать политикам.
Этнические отношения и структура маргинализации. Конкуренция за уменьшившиеся ресурсы в результате безработицы и использование механизмов приспособления могут разделять общество по линиям меньшинства - большинства.
Одним из самых многочисленных меньшинств в регионе ЧЭС-ЦА, пострадавших в переходный период 90-х годов, являются цыгане, проживающие в Румынии, Молдавии, Сербии и во многих других странах. Многие из них в настоящее время живут в гетто на окраинах городских или сельских поселений. В 2003 г. на Украине экономически активно было 38% цыган, из них было занято 26%, только 21% имел постоянную работу, в основном в сельском хозяйстве, строительстве, в сфере услуг, а остальные занимались случайными или сезонными работами, в основном в теневой экономике.
Кроме цыган, напряженность между меньшинством и большинством в отношении ресурсов и рабочих мест портит отношения, по крайней мере, трех других категорий населения в странах ЧЭС-ЦА, большинство из которых являются многонациональными.
Старейшую категорию «отверженных» групп представляют русские в республиках бывшего Советского Союза. Первоначально поселившиеся в бывших республиках в период индустриализации, многие русские вернулись на родину в Россию, когда страны региона провозгласили независимость. Реализация законов о государственном языке, принятых начиная с 1989 г. в большинстве республик Центральной Азии, повлекла потерю русскими конкурентоспособности при занятии должностей в сферах государственной администрации, управления и образования. Это привело к усилению внешней миграции, в результате которой около 3,0 млн. квалифицированных русских специалистов покинуло центральноазиатский регион. В начале 90-х годов они столкнулись с трудностями переселения и сами стали причиной значительных переселенческих проблем в охваченной экономическим кризисом России.
Во вторую категорию входят этнические группы, которые были насильственно репатриированы в советский период, но не смогли адаптироваться. Одним из примеров могут быть крымские татары, вернувшиеся из Центральной Азии на Украину без оформления гражданства, которое было необходимо при разделе земли в Крыму. К 2003 г. 60% крымских татар не имели постоянной работы и подвергались дискриминации на рынке труда. Члены других нетитульных этнических групп и меньшинств продолжали испытывать дискриминацию в отношении занятости. Миграция, вынужденная или добровольная, создала мультиэтнические страны и в некоторых из них существует сегрегация рынка труда по различным национальностям. Например, законы о государственном языке, в настоящее время действующие в отношении занимающих должности в госсекторе стран Центральной Азии, означают, что частные и неформальные секторы являются более открытыми для различных национальностей, чем государственный сектор. В результате неофициальные правила позволяли различным этническим группам получать доступ к неформальным сферам влияния в различных секторах политической и экономической жизни. Например, в Киргизии киргизы доминируют в правительственных и правоохранительных органах, узбеки влиятельны в торговле в южных районах, уйгуры успешно торгуют с Китаем, дунганы весьма успешны в сельском хозяйстве.
К третьей категории этнических групп, сталкивающихся с дискриминацией меньшинств, относятся мигранты, переезжающие в более богатые страны. Миграция может служить одной из главных причин потенциальных социальных конфликтов этнического или регионального характера. Отсутствие механизмов легализации условий занятости между нанимающимися на период сезонных работ и работодателями может привести к социальным конфликтам, которые могут быть усугублены этническим компонентом. Например, такие конфликты могут возникнуть в селах Ферганской долины, где многие узбеки используются на поденной работе у, граждан Киргизии. Случающиеся конфликты между различными этническими группами в Центральной Азии чаще связаны с экономической конкуренцией за ресурсы, такие как земля и вода, чем с межэтнической или религиозной нетолерантностью. Они вспыхивают, когда одна этническая группа, часто недавно прибывшая, добивается больших успехов в местной экономике, чем граждане титульной национальности. Такой характер носили столкновения между киргизами и дунганами в киргизской деревне Искра по поводу распределения воды для орошения. Кроме того, киргизы упрекали дунган в получении высоких доходов от неформальной экономики. В апреле 2006 г. аналогичные конфликты возникали между дунганами-работодателями и киргизами-наемными работниками на неформальном рынке труда в Джеты-Огузском районе Иссык-Кульской области.
Маргинализация пенсионеров. Пожилое население часто более уязвимо, чем молодое, частично из-за ослабления неформальных межпоколенческих систем социального обеспечения в связи с увеличившейся миграцией и раздроблением домохозяйств.
Экономическое поведение пожилых людей также изменилось в ответ на экономическую реструктуризацию 90-х годов. Механизмами приспособления, которые использовали пожилые граждане для поддержания благосостояния, были более поздний выход на пенсию, совместительство, надомная работа, частный извоз, одалживание денег и даже миграция вместе с семьей. Очень пожилые люди, особенно в европейских странах региона ЧЭС-ЦА, не имевшие поддержки от семей, были вынуждены резко сократить пользование коммунальными услугами и уменьшить расходы на продукты питания и лечение, особенно если пенсия являлась единственным источником их дохода. Низкий уровень пенсионного обеспечения вынуждает пожилых людей продолжать трудовую деятельность не только в европейской части ЧЭС-ЦА, но и в Центральной Азии и на Кавказе, особенно в аграрном секторе в сельских районах. Низкие пенсии и потеря сбережений после краха финансовых институтов также вынудили многих лиц пенсионного возраста продолжать работу. На Украине 15-20% населения в возрасте выше 60 лет продолжают работать. В 2005 г. на долю работающих пенсионеров приходилось 15,5% от общей занятости, в основном в таких секторах, как образование, здравоохранение, коммунальные услуги, организации в которых в основном являются государственными и зарплаты ниже среднего уровня, поэтому они не могут привлечь более молодых работников.
Проживание в расширенных семьях является механизмом выживания не только в более традиционных обществах Кавказа и Центральной Азии, но и в других странах региона, в которых забота о пожилых считается обязанностью молодых. Городские пенсионеры, живущие только на пенсию, входят в категорию чрезвычайно бедных.
По оценкам, к 2020 г. численность пенсионеров в мировом масштабе достигнет числа людей трудоспособного возраста. Быстро стареющее население станет причиной сложных проблем в экономике многих стран и дефицита рабочей силы в будущем.
Отчуждение детей и молодежи. Безработица, понижение социального статуса, уменьшение доходов и, следовательно, сокращение потребления, миграция, ненадежность работы в неформальном секторе среди мужчин и женщин в странах ЧЭС-ЦА повлияли не только на тех, кто непосредственно связан со всеми этими явлениями, но также и на их детей. Кроме того, негативное воздействие на детей и молодых людей оказали крах системы социального обеспечения и уменьшение возможностей. Все это угрожает их способности к выживанию, участию в жизни общества и успешной конкуренции в нем.
У детей из Центральной Азии, где около половины населения моложе 30 лет, худшие перспективы, чем были у их родителей, когда они были молодыми. В настоящее время среди них выше неграмотность, безработица, хуже состояние здоровья, выше использование наркотиков, с большей вероятностью они могут стать жертвами насилия или преступниками. Мало где произошло такое резкое ухудшение благосостояния молодежи, и сочетание снижения уровня жизни и демографического роста повышает риск политической нестабильности и возникновения конфликтов. Как уже отмечалось, страны Центральной Азии унаследовали от советского периода широкую грамотность и относительно высокие образовательные стандарты, однако в 90-е годы система образования сильно пострадала, среди учителей возникла безработица и были разрушены общеобразовательные учреждения. Большинство молодых людей с неполным образованием становилось поденными работниками или находило занятость в натуральном сельском хозяйстве.
В странах СНГ это породило «тихую проблему» бедности среди детей и молодежи. Профиль бедных детей в странах СНГ схож, в основном это дети школьного возраста из больших семей, особенно в сельских районах и в экономически неразвитых регионах стран. В Киргизии, например, согласно одному исследованию, почти 55% детей являются бедными, среди них число сельских детей почти на 30% выше, чем городских. Неспособность родителей к содержанию своих детей привела к росту количества детей в домах ребенка и детских домах (на Украине за период 1989-2005 гг. их число увеличилось на 50%), а также числа сирот, зарегистрированных в программах государственной помощи (трехкратное увеличение за 2001-2005 гг.). Даже в европейской части региона ЧЭС-ЦА длительный период экономической рецессии и социальной неопределенности негативно сказался на детях.
Многие молодые люди в регионе реализовывали недовольство своим положением на родине посредством миграции. Согласно International Crisis Group (2003 г.), две трети молодых людей заявили, что они хотели бы уехать из Центральной Азии, и многие уже мигрировали, подвергая себя дополнительным рискам в качестве нелегальных трудовых мигрантов. Расширенные семьи также были ослаблены масштабной миграцией и ростом количества разводов. По данным International Crisis Group, к середине 90-х годов один из четырех детей в сельских районах Центральной Азии жил в семье с одним родителем. Дети, растущие в таких семьях (обычно с матерью), имеют больший шанс быть бедными.
В ряде стран ЧЭС-ЦА растет и использование детского труда. В городах дети заняты главным образом в сфере обслуживания (в столовых, ресторанах, на рынках) и в торговле. В сельской местности дети часто работают на сельскохозяйственных перерабатывающих предприятиях, в текстильных мастерских, фермерских хозяйствах. В Центральной Азии сельские дети пасут скот, заготавливают дрова, носят воду для хозяйственных нужд, присматривают за младшими детьми, стирают одежду и моют посуду, продают молочные продукты, фрукты и овощи на рынке. Дети часто нанимаются для доставки товаров на рынки, для загрузки и разгрузки товаров, торговли мелкими товарами в лавках, на улицах и рынках, для сбора бутылок и алюминиевых банок, мойки машин. По оценкам МОТ, в Узбекистане 16,5% детей в возрасте от шести до 14 лет вовлечены в какой-либо вид неформальной экономической деятельности. Доля работающих детей в сельских районах в два раза выше, чем в городских. Большинство детей на селе занято в сельхозпроизводстве, в частности, в сборе хлопка. Исследования показывают, что дети трудятся в небольших предприятиях неформального сектора, где им платят меньше, чем взрослым, а время работы и зарплаты устанавливается произвольно.
В исследовании по детскому труду, проведенному в 2006 г. в контексте земельных реформ в Грузии, было установлено, что увеличение землевладений в условиях существующих недостатков рынка может привести к расширению использования детского труда, поскольку увеличившийся спрос на рабочую силу на семейной ферме сильнее, чем богатство, созданное земельной реформой. Однако выводы в большей степени касались мальчиков, чем девочек, и меньших по размеру семей, поскольку более многочисленные домохозяйства были в состоянии удовлетворить повышенный спрос на фермерский труд без необходимости использования детского труда. В исследовании сделан вывод о том, что меньшие, а следовательно, более бедные домохозяйства, склонны жертвовать будущим благополучием своих сыновей с тем, чтобы удовлетворить текущие потребности. Таким образом, земельные реформы могут привести к долгосрочному и более сильному сельскому неравенству.
Миграция является еще одной причиной использования детского труда в регионе. Дети, вместе с родителями мигрирующие в города, могут быть заняты в неформальной трудовой деятельности, а не посещать школы. Старшие дети могут оставаться дома одни или ухаживать за младшими братьями и сестрами в то время, когда родители мигрируют в поисках работы в другой регион или в другую страну. Эта тенденция может привести к появлению «поколения без родителей» в таких странах, как Молдавия и Таджикистан, где миграция наиболее высокая. Существует значительно больший риск того, что дети, родители которых мигрировали, бросят школу, уйдут из дома и окажутся вовлеченными в криминальную деятельность или в проституцию. Многие из таких детей и молодых людей рискуют стать жертвами торговцев людьми.
Таким образом, наличие частных и неформальных механизмов приспособления, доступных домохозяйствам для уменьшения экономических рисков, должно признаваться на государственном уровне с тем, чтобы проводимая политика позволяла бороться с экономической уязвимостью населения. Ряд из этих механизмов полезен не только с точки зрения генерирования доходов в краткосрочном плане, но также и сбережений, и активов. Другие могут быть затратными и ограниченными в эффективности, при этом краткосрочные выгоды могут быть связаны с большими долгосрочными издержками.
Государственная политика может помочь снизить уязвимость населения, поддерживая гибкие, частные механизмы приспособления, одновременно удерживая от использования тех механизмов, которые являются ненадежными или препятствуют экономической и социальной мобильности. Только опираясь на понимание уже предпринятых семьями и обществами действий, государственная политика может максимизировать их эффективность и минимизировать вытеснение существующих работающих механизмов. Наиболее эффективная политика будет объединять как переходные системы, которые чувствительны к существующим механизмам, так и новые институты обеспечения страхования, кредитования и генерирования сбережений. В процессе формирования политики важную дополнительную роль могут играть частный сектор и неправительственные организации.
(Продолжение в следующем номере)
В.И.Вершинин, Е.В.Похвалина
Black Sea and Central Asia Economic Outlook. - OECD. - 2008. - P. 93-114.
