Уроки внезапности

ВОЕННАЯ МЫСЛЬ № 8/1991

КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ

Уроки внезапности

О. А. РЖЕШЕВСКИЙ,

доктор исторических наук, профессор

АНАЛИЗУ использования командованием Красной Армии фактора внезапности в Великой Отечественной войне посвящена книга американского историка полковника Д. Глентца.

Она состоит из предисловия, девяти глав (Теория маскировки. Предвоенная теория и практика. Теория и военный опыт. Практика маскировки: первый период войны (1941 - ноябрь 1942 гг.). Практика маскировки: второй период войны (ноябрь 1942 -декабрь 1943 гг.). Практика маскировки: третий период войны (1944 г.). Практика маскировки: четвертый период войны (1945 г.). Принципы дезориентации: оценка советского опыта в годы второй мировой войны. Уроки на будущее). В Книге 204 карты и 26 иллюстраций. Источниковая база труда- советские и немецкие документы, мемуары, научная литература.

В предисловии отмечается, что несмотря на значительный срок, прошедший со времени окончания второй мировой войны, на Западе интерес к ее истории возрастает. И это понятно: события на советско-германском фронте остаются малоизвестными для западного читателя, так как большинство книг, опубликованных на Западе, посвящено кампаниям в Италии и Северной Африке, войне на Атлантике и Тихом океане, вторжению на северо-западе Европы и стратегическим бомбардировкам Германии. «Западному читателю может показаться, что здесь и происходила война гигантских масштабов. В действительности эпицентром войны являлось противоборство между коммунистической Россией и нацистской Германией в основном на сухопутном театре, по своим масштабам превосходившим войну на всех других фронтах вместе взятых» (с. XXXI). Такая ситуация, по мнению автора, обусловлена тем, что фронты были практически разъединены и лишь в конце войны имела место координация на высшем уровне. В таком же положении находится и советский читатель относительно событий на фронтах, где воевали западные союзники. Далее - недоступность советских архивов и незнание западными историками русского языка. Именно по этим причинам они уделяют главное внимание битвам в африканской пустыне, под Монте Кассино, в Нормандии, Арденнах и т. д. «Будущее принадлежит «единой истории, трудам, в которых события на Западе и Востоке рассматриваются совместно во взаимодействии и взаимоотношении» (там же).

Концепция книги в части, касающейся внезапности, сформулирована следующим образом: «С начала войны, используя фактор внезапности в своих операциях от случая к случаю, чаще неудачно, советское командование постепенно и с успехом осваивало теорию и практику его применения. Возраставшее разнообразие использования этого фактора свидетельствует о понимании необходимости его централизованного применения на всех уровнях военного искусства (стратегия, оперативное искусство, тактика) для достижения успеха. Планирование внезапности, драконовские меры по ее обеспечению, знание психологических особенностей противника, внимание к тактическим деталям проложили путь к успешному осуществлению планов дезинформации. Их реализация определила одно из преимуществ (Красной Армии) и в значительной степени обусловила ее победу в войне» (там же),

В основе метода изучения военного искусства Красной Армии, проведенного американским историком-системный анализ документальных сведений, советского и немецкого командований о крупных операциях на советско-германском фронте. Это потребовало огромной поисковой и аналитической работы - путь единственно правильный и на практике осуществленный, пожалуй, впервые в мировой литературе о второй мировой войне.

В главе, посвященной развитию советских теоретических взглядов на внезапность, подчеркивается, что они первоначально базировались на опыте гражданской войны, получили развитие в трудах видных военных ученых (Н. Варфоломеева и др.) и с 20-х годов вплоть до Великой Отечественной войны в той или иной форме отражались в руководящих документах, в уставах, наставлениях и инструкциях, которые подробно анализируются. Эти факты подтверждают вывод о том, что к концу 30-х годов внезапность рассматривалась в качестве одного из важнейших принципов военного искусства, который был использован в боях на р. Халхин-Гол, но не реализован в войне с Финляндией, а в

1941 году внезапным по своей силе и масштабам оказалось для Красной Армии вторжение вермахта (с.1,12,14). «Хаос, вызванный немецким вторжением, практически исключил какое-либо позитивное использование фактора внезапности в первые месяцы войны. На оперативном и тактическом уровне это осложнилось технической отсталостью... Вскоре в частях Красной Армии убедились, что успешная маскировка является абсолютно необходимым средством защиты в условиях превосходства противника в танках, самолетах..,» (с. 21). Директивой начальника Генерального штаба от 29 сентября 1941 года предусматривались соответствующие меры (с. 22).

К числу первых успешных достижений, имевших далеко идущие для противника последствия, имела, по мнению автора, скрытая мобилизация стратегических резервов. Анализируя поражения летом 1941 года, автор считает, что «Красная Армия имела сравнительно передовую военную доктрину, но мало в чем смогла реализовать ее на практике вследствие многочисленных кровавых чисток». И далее: «Те из командиров, кто выжил, вне зависимости от своих индивидуальных способностей, имели одну общую черту - тенденцию избегать принятия неординарных творческих решений в боевой обстановке» (с. 41). Другую причину поражений он видит в том, что Красная Армия находилась в процессе реорганизации. «Крупные механизированные объединения, которые начали формироваться в первые месяцы 1941 года, реально не существовали, лишенные необходимого вооружения, которое находилось в стадии испытания и должно было поступить в войска в конце 1942 года. Немцы нанесли по этим структурам сокрушительный удар, подорвали уверенность в действиях советского командования на всех уровнях и подвергли жестким испытаниям жизненность советской военной доктрины. С первых дней войны перед советским верховным командованием и политическим руководством встала труднейшая задача восстановить разрушенные структуры и уверенность офицерского корпуса, реалистически оценить свою военную доктрину, скорректировать ее, и все это в условиях, когда было необходимо вести борьбу за существование государства». Задача была решена, но ценой огромных жертв (с. 41). По его мнению, важнейшими рубежами на этом пути явились битвы под Москвой и Сталинградом.

Рассматривая использование фактора внезапности в первый период войны, автор отмечает, что «в теории эта проблема была хорошо разработана, а на практике применялась слабо» (с. 42). Он выделяет и подробно освещает реализованные и нереализованные возможности фактора внезапности в Ростовской наступательной операции, битве под Москвой, Любаньской, Харьковской (май 1942 года), Ржевско-Сычевской и Синявинской операциях. Главное место отводится битве под Москвой, где немцам, «стремившимся уничтожить «последние очаги сопротивления», советский генеральный штаб, движимый сложившимися кризисными обстоятельствами на подступах к столице и профессиональными знаниями, сосредоточил усилия для того, чтобы ввести в заблуждение противника относительно своих действий и нанести ему поражение» (с. 42).

По мнению автора, успех советского контрнаступления под Москвой определила внезапность. Он аргументирует это (как и при освещении других операций) целым рядом доказательств. Указывая на неосведомленность немецкого командования о действительном положе-. нии дел перед советским контрнаступлением, Д. Глентц пишет: «2 декабря Ф. Гальдер (в своем военном дневнике) отметил: «Общий вывод: сопротивление противника достигло своей кульминационной точки. В его распоряжении нет больше никаких свежих сил». Тем временем за предыдущую неделю новые советские армии были сосредоточены под Москвой. За три дня до упомянутой записи Гальдера Ставка и командование Западного фронта утвердили план участия этих и других армий фронта в общем контрнаступлении против обескровленных и рассредоточенных по фронту немецких войск на северных и южных подступах к Москве» (с. 47). Сопоставлением советских и немецких штабных карт в этой и других операциях автор демонстрирует превосходившую по точности данных работу советской разведки.

Критически оценивая Любаньскую операцию, он делает вывод: «Просчеты советского командования в Любаньской операции были характерны для использования внезапности в январском наступлении зимой 1942 года. Работа штабов была слабой...» (с. 71). Указывая на тщательность подготовки летнего наступления немецких войск в 1942 году, автор подчеркивает, что своей главной задачей командование вермахта считало осуществление стратегической дезинформации противника, которого следовало убедить, что основной удар будет нанесен на московском направлении (с. 31). В этой связи он приводит слова Г. К. Жукова: «Сталин считал, что летом 1942 года немцы смогут осуществить одновременно две крупных наступательных операции - наиболее вероятно на московском направлении, а также на юге» (с. 81). По его мнению, неудача в Ржевско-Сычевской операции явилась результатом плохой маскировки сосредоточения артиллерии, что позволило противнику выявить наступательные планы советских войск (с. 90). «К концу 1942 года, - говорится далее,- Советские Вооруженные Силы находились на переломе освоения планов ведения войны в целом, в том числе и дезинформации противника, накануне решающего испытания, которым явилась Сталинградская битва» (с. 104). Раскрывая события с ноября 1942 по декабрь 1943 года, он выделяет Сталинградскую и Курскую битвы, форсирование Днепра. «С августа по ноябрь действия советских армий на всех фронтах имели своей целью обеспечить массированную дезинформацию противника путем отвлечения его внимания от района Сталинграда. ...Используя дезинформацию стратегического, масштаба, интенсивную оперативную и тактическую маскировку советское командование действовало более эффективными методами с тем, чтобы скрыть свои наступательные планы, убедить противника в оборонительных намерениях, чему не в малой степени способствовало известное требование к войскам .«ли шагу назад» (с. 111, 113). Он иллюстрирует успех советской дезинформации документами немецкой разведки.

Рассматривая различные виды маскировки Д. Глентц в своей книге уделяет большое внимание обеспечению командованием скрытности своей радиосвязи. Он делает вывод, что в 1944 году немецкая разведка утратила способность выявлять передислокацию советских войск не только на оперативном, но и тактическом уровне (с. 291).

Характерная особенность труда - обобщенные, выдержанные в реалистических критериях оценки менявшегося соотношения сил. Так, анализируя положение, сложившееся к началу 1944 года, он пишет: «В результате потерь немецкая армия уже была неспособна предпринять даже ограниченное наступление стратегического масштаба. Она, однако, была способна держать устойчивую оборону, если противоположная сторона не воспрепятствует этому. Главная задача советской стороны в 1944 году заключалась в том, чтобы удержать в своих руках стратегическую инициативу, не допустить угрозы позиционной войны, которая, как кое-кто рассчитывал в Германии, обескровит советские армии, сломает их волю и лишит победы» (с. 293). Среди событий 1944 года особо выделяется Белорусская операция: «Искусство, с которым советские штабы разработали и осуществили планы дезинформации противника на всех уровнях в Белорусской операции, показывает высокую степень освоения советским командованием предыдущих уроков войны. Успехи советской маскировки и самообман немцев привели к разгрому трех германских армий (28 дивизий) и потере ими по меньшей мере 350 тыс. чел.» (с. 378).

Аналогично освещаются операции 1945 года в Европе и на Дальнем Востоке (он, в частности, подтверждает численность японских войск в Маньчжурии и Корее-1 млн. чел.). Подчеркивается большое значение для США вступления СССР в войну против Японии, что ныне «опровергается» некоторыми советскими историками.

В заключительной главе оценивается современное значение опыта использования фактора внезапности в Великой Отечественной войне. Автор в рамках «цивилизованной дискуссии» выражает несогласие с теми новейшими работами советских исследователей, которые считают, что «в полной мере интеграция теории и практики внезапности в советскую военную доктрину произошла только после смерти И. В. Сталина» (с. 573). Он показывает несостоятельность этого утверждения и в то же время отмечает, что после смерти И. В. Сталина советские военные теоретики расширили диапазон исследований данной проблемы, особенно анализа причин тяжелейших последствий немецкого нападения на СССР в 1941 году (с. 575). На наш взгляд, Д. Глентц несколько абсолютизирует фактор внезапности, утверждая, что едва ли не в каждой наступательной операции советских войск умелая дезинформация противника играла «решающую роль» (с. 428). Он заканчивает книгу следующим выводом: советский опыт военного искусства заслуживает тщательного изучения, «если мы не хотим оказаться жертвами уроков истории, которые не сумели или не хотели должным образом оценить» (с. 587).

Фундаментальный труд Д. Глентца, весьма ценный для расширения профессионального кругозора генералов и офицеров Советских Вооруженных Сил, необходимо, по нашему мнению, издать на русском языке. Он привлечет внимание широкого круга читателей. Немаловажно и то, что объективность авторских оценок весьма убедительно противостоит публикациям, тенденциозно освещающим историю Великой Отечественной войны.

Glantz D. Soviet Military Deception in the Second World War London 19S9 - P. 664.