Армия и духовность

«Наука и военная безопасность», №2, 2003 г., с. 63-64

Армия и духовность

Полковник В.М. МАКАРОВ,

заместитель начальника управления

Министерства обороны, кандидат педагогических наук

Актуальность темы статьи полковника А. Кузьмина «Проблемы духовного возрождения Вооруженных Сил» сомнений не вызывает. В современных условиях радикально трансформировалась сущность войны и вооруженной борьбы, и духовное противоборство из обеспечивающей подсистемы превращается в самостоятельный тип противоборства, что подчеркивает своевременность обращения к данной теме.

Безусловно, справедлив вывод автора статьи, что в настоящее время большинство офицеров Вооруженных Сил не готовы к работе с верующими воинами, недостаточно знают сущность и основные направления современных вероучений и, соответственно, не в состоянии учитывать особенности сознания верующих при принятии управленческих решений. Справедливо утверждение автора и в отношении роста числа молодых людей, подверженных влиянию нетрадиционных конфессий.

Заслуживает внимания вывод о необходимости усилить взаимодействие с православной церковью в интересах патриотического воспитания, сохранения богатейшего духовно-нравственного наследия нашего народа.

Вместе с тем позиция автора остается достаточно дискуссионной.

Во-первых, автор рассматривает понятие «духовность» как синоним религиозности, что не совсем соответствует современной интерпретации проблемы духовности, ибо ее содержание намного шире, чем только религиозность.

В самом общем плане понятие «духовность» следует определять как свойство души, состоящее в преобладании духовных, нравственных и интеллектуальных интересов над материальными. То есть на первый план выдвигаются наряду с собственно духовными интересами, прежде всего, нравственные качества человека. Именно в контексте проблем нравственности и следует рассматривать проблему духовности.

Во-вторых, дискуссионным остается и тезис по поводу причины духовной пустоты и духовного обнищания общества, последовавших после краха мировой системы социализма.

Прежде всего, причина самого краха далеко выходит за рамки репрессий против церкви. В этом отношении показателен такой факт. В 1941 году у православной церкви было куда больше оснований обижаться на власть, нежели в конце 80-х годов, но духовность как интегральный показатель нравственности народа была несопоставимо выше, чем в канун распада СССР. Правда, духовность тогда обрела форму«красных» смыслов, а для того, чтобы понять, почему - следует внимательно почитать хотя бы Второе послание Фессалоникийцам святого апостола Павла, в том числе следующий тезис: «Ибо, когда мы были у вас, то завещали вам сие: если кто не хочет трудиться, тот и не ешь». Разве не великая идея социальной справедливости, воплощенная в «красных» смыслах, заставляла людей идти на невероятные жертвы во имя будущего, что наиболее ярко проявилось в годы Великой Отечественной войны.

Именно с началом Великой Отечественной войны православная церковь заняла последовательно патриотическую позицию. И отношение государства к церкви радикально изменилось именно в ходе войны, причем тогда, когда были уже одержаны блестящие победы под Сталинградом и Курском.

В-третьих, если говорить о духовности нашего общества в сравнении, например, с современным западным, то мы остаемся несопоставимо более духовными, нежели любое из государств, конечно, если не понимать духовность в узкоспецифическом смысле - только как следование определенным формальным религиозным традициям, только посещению церкви.

Тем более, что многочисленные западные специалисты характеризуют современную духовную ситуацию в Западной Европе как глубочайший кризис, обусловленный дехристианизацией и расцерковлением современного западного общества. В ходе войны в Югославии папа Иоан Павел II обращался к руководителям воюющих сторон с просьбой прекратить боевые действия на время Пасхи. Ответ президента США хорошо иллюстрирует отношение американского руководства к соответствующим проблемам: «Богу не угодно это предложение». Символично, что именно на православную Пасху в Югославии был разрушен православный монастырь, а на фрагментах ракет и бомб было начертано «Счастливой Пасхи».

Наконец, автор статьи не учитывает различий западного и восточно-православного социокультурных архетипов.

На чем основан западный социокультурный архетип? На воинствующем прагматизме, рационализме и так называемой протестантской этике. Наш же -на более чем тысячелетней нравственности. Важно и то, что наш социокультурный архетип сформирован так называемой "репрессивной культурой", в которой активно подавлялись всяческие низменные чувства и которая исключительно сильно сопротивляется всяким изменениям.

Другой вопрос, что сегодня важнейшая наша задача - преодолеть вал деструктивной массовой культуры, антихристианских тенденций, направленных на разрушение именно нравственности. И в этом отношении мы, безусловно, должны взаимодействовать с традиционными конфессиями, прежде всего с православной церковью как культурообразующей конфессией в нашей стране. Ибо для нашего социокультурного архетипа разрушение нравственности равносильно самоубийству. Когда происходит сдвиг сознания людей нашего общества, он касается абсолютных точек отсчета, тогда культурные скрепы распадаются вообще и изменения приобретают неконтролируемый, весьма разрушительный характер.

Одновременно не следует преуменьшать значения нашего духовно-нравственного потенциала. На протяжении нашей истории, в том числе и последнего десятилетия, этот потенциал показал свою силу и жизнеспособность. Причем хорошо известно, что в основе распространения антидуховности, глубокой дехристианизации лежит попытка ответить на глобальные вызовы современности архаи-зационными фундаментализмами. И если бы не наша духовность, то любое иное общество в условиях трансформаций конца 80-х - начала 90-х годов давно бы опустилось уже в до-средневековье.

Соответственно сам тезис о необходимости возрождения духовности применительно к нашему обществу не совсем подходит. Духовность следует не возрождать, а защищать. И для этого необходима консолидация всех здоровых сил общества, государственных и конструктивных негосударственных организаций и объединений. Что же касается православной церкви, то она была, есть и останется ведущей культурообразующей религиозной конфессией в республике. Поэтому уровень взаимодействия с этой конфессией, безусловно, следует максимально усилить. Тем более, что в Законе Республики Беларусь «О свободе совести и религиозных организациях» четко сформулировано «признание определяющей роли православной церкви в историческом становлении и развитии духовных, культурных и государственных традиций белорусского народа».

При этом опыт сотрудничества МВД и церкви, безусловно, важен, но его не следует абсолютизировать. Организация воспитания, в том числе патриотического, в Вооруженных Силах находится на достаточно высоком уровне. Речь идет о том, что весь комплекс воспитательного воздействий в современных условий нельзя подменить лишь духовным (религиозным в понимании автора) воспитанием как не охватывающим всего комплекса воздействия на сознание и психику военнослужащих.

Таким образом, узкоспецифический подход автора к феномену духовности (понимаемый только как религиозность) не позволил раскрыть всего многообразия духовно-нравственных факторов, лежащих в основе духовного потенциала Вооруженных Сил.

Тем не менее, несмотря на то, что многие положения работы являются дискуссионными, автор поднимает важнейшие вопросы -обеспечение духовной готовности к защите Отечества в современных условиях и роли православной церкви в духовно-нравственном воспитании воинов.

Редколлегия журнала ждет новых научных публикаций, посвященных проблемам духовности, противоборства в сфере смыслов, информационных и психологических войн