СЕВЕРНЫЙ КАВКАЗ РЕПОЛИТИЗАЦИЯ ЭТНИЧНОСТИ И КОНФЛИКТОЛОГИЧЕСКИЕ СЦЕНАРИИ РАЗВИТИЯ

Обозреватель - Observer 2006 №7 (198)

СЕВЕРНЫЙ КАВКАЗ: РЕПОЛИТИЗАЦИЯ ЭТНИЧНОСТИ И КОНФЛИКТОЛОГИЧЕСКИЕ СЦЕНАРИИ РАЗВИТИЯ

В.Авксентьев,

доктор философских наук,

профессор (г. Ставрополь)

Новый этап регионогенеза

          В середине первого десятилетия XXI в. Северный Кавказ вступил в период развития этнополитических процессов, для которого характерны как актуализация некоторых тенденций первой половины 90-х годов, так и появление новых, обусловленных динамикой регионального этнополитического кризиса и особенностями современного этапа развития России как сложной этнофедеральной системы.

          Анализ и прогнозирование конфликтных процессов на региональном уровне требует уточнения некоторых методологических предпосылок, в частности конкретизации самого понятия "регион". Показательны те изменения, которые произошли в последние годы в определении региона на Юге России.

          Понятие "Северный Кавказ", которое после учреждения федеральных округов в 2000 г. стало вытесняться в политическом лексиконе новым понятием "Юг России", после трагических событий в Беслане (сентябрь 2004 г.), вновь вернулось в политический актив. 

          Такие изменения не являются чисто терминологическими, они свидетельствуют о новой расстановке акцентов власти в регионе и о выделении доминирующего фактора в региональном конфликтном процессе, который не распространяется на весь Юг России. 

          Ведь сам феномен региона, в духе господствующей в современном обществоведении и политическом мышлении постмодернистской методологии, "…не является объектом ни независимо существующим, ни данным от природы. Это интеллектуальная концепция, созданная мышлением, использующая определённые признаки, характерные для данной территории, и отбрасывающая все те признаки, которые рассматриваются как не имеющие отношения к анализируемому вопросу"1.

          Активное внедрение в общественное сознание с 2000 г. новой категории "Юг России" не просто сопровождало учреждение федеральных округов, но и свидетельствовало о том, что системный региональный кризис, связанный с этнополитическим конфликтами на Северном Кавказе и во многом определявший его политическую конфигурацию, уже не рассматривался властью к началу этого периода как основная проблема региона.

          Включение в состав "Юга России" субъектов Федерации, не вовлечённых в северокавказские региональные кризисные процессы 90-х годов, говорило о новой расстановке приоритетов в региональной политике в России, связанных с развитием экономики, социальной сферы, культуры.

          Возвращение в политический обиход понятия "Северный Кавказ" свидетельствует о том, что федеральная власть осознала всю серьёзность положения в регионе и наличие в нём политической доминанты - системного этнополитического кризиса.

          Два основных региональных конфликта, определивших контуры этноконфликтного процесса на Северном Кавказе в постсоветский период: чеченский кризис и осетино-ингушский конфликт - находятся не столько в стадии урегулирования и тем более разрешения, сколько претерпевают такие изменения, которые могут привести к новым всплескам конфликтности в регионе.

          Так, чеченский кризис проходит через этап трансформации (изменение объекта, предмета конфликта, перегруппировка участников, реинтерпретация основных проблем).

          В принципе, это типичные действия управления по существу неразрешимыми конфликтами, основанными на этносепаратизме.

          Осетино-ингушский конфликт находится в "замороженном" состоянии, что отнюдь не является обыденным синонимом научного термина "латентный конфликт". При этом местные власти не скрывают, что сдерживать конфликтны осетин и ингушей бывает весьма трудно и достигается это не всегда законными методами.

          В Северной Осетии есть так называемые закрытые населённые пункты, куда беженцам возвращаться не рекомендовано.

          По мнению представителей местной власти, это помогает предотвратить межнациональные конфликты2.

          Латентность конфликта предполагает достаточно глубокую степень его урегулированности, то есть достижение согласия между сторонами по дальнейшему совместному взаимодействию, хотя и без разрешения основных проблем, породивших конфликт. 

          Одновременно происходит формирование новых очагов открытого этнополитического противостояния, наиболее острый из которых складывается в Дагестане.

          Большой потенциал межэтнического напряжения имеется в Кабардино-Балкарии, Карачаево-Черкесии, Адыгее, Ставропольском и Краснодарском краях, то есть практически по всей территории Северного Кавказа.

          Существенное влияние на развитие этнополитических процессов на Северном Кавказе оказывает обстановка на Южном Кавказе, превратившемся в арену столкновения геополитических интересов и конкурирующих геополитических проектов.

          Геополитическая роль Кавказа, как Северного, так и Южного, резко повысилась к началу XXI в.

          Юг России вовлечён в так называемые сетевые войны, целью которых является предотвращение консолидации российской государственности и поддержание управляемого кризиса в регионе3.

Характер регионального кризиса

          В региональном кризисе на Северном Кавказе в 2000-2003 гг. действительно произошла частичная деэскалация этноконфликтной составляющей и к началу 2004 г. наступила относительная стабилизация в этнонациональных отношениях. Такая ситуация характерна и для этнонациональных отношений в других частях России.

          Таким образом, динамика социально-политических процессов на Северном Кавказе соответствует общей логике развития событий в стране, что свидетельствует о реальной интегрированности региона в современный российский социум.

          Вследствие наступившей кратковременной стабилизации власть получила уникальный шанс не реактивно, а проективно скорректировать национальную и региональную политику. Этот шанс не был использован, со стороны властных структур произошла переоценка достигнутых результатов, позитивные тенденции стабилизации были восприняты как достижения устойчивой стабильности.

          Политики различного уровня стали говорить о постконфликтной реконструкции региона, таким образом предполагая, что основной кризис в этнонациональных отношениях позади. При этом серьёзных изменений в управлении этнонациональными процессами ни на федеральном, ни на региональном уровнях не произошло.

          Однако, несмотря на обострение ситуации, начиная с весны и лета 2004 г., позволяющее оценить этот период как эскалацию системного регионального кризиса, было бы неправильным занять и крайнюю противоположную позицию и отрицать какие-либо позитивные результаты вообще.

          Такой вывод может показаться чрезмерно оптимистическим на фоне периодических вспышек террористической деятельности в регионе: на первый взгляд, ареал террористической активности расширяется, и Северный Кавказ превращается в регион почти сплошной террористической активности. Но при такой внешне справедливой оценке важно обратить внимание на нарастающий потенциал конструктивности в регионе, связанный, прежде всего, со стремлением людей к восстановлению нормальной жизни, к хозяйственному развитию Северного Кавказа, к новым масштабным проектам по реконструкции Юга России.

          В регионе уже сформировались, пользуясь синергетической терминологией, аттракторы, предлагающие населению этого обширного края альтернативу хозяйственного развития в условиях регионального этнополитического кризиса: это Краснодарский край и Ростовская область.

          Первый уже приблизился к бездотационному бюджету, в Ростовской области возрождается крупное производство, а сам Ростов, объявленный в 2000 г. центром Южного федерального округа, постепенно превращается в бурлящий жизнью космополитичный мегаполис.

          Более того, сам факт активизации террористической деятельности свидетельствует об определённой стабилизации этнополитических процессов на Северном Кавказе и о том, что со стороны деструктивных сил необходимы крайние шаги для того, чтобы эту ситуацию дестабилизировать в региональном масштабе.

          Резкий всплеск террористической деятельности обусловил крайние и не всегда взвешенные оценки ситуации в регионе: обстановка на Северном Кавказе стала описываться в самых мрачных тонах, Северный Кавказ вновь был обозначен как основная угроза целостности России и российской государственности.

          Были созданы комиссии и рабочие группы по изучению и прогнозированию ситуации на Северном Кавказе, от которых ожидались и ожидаются скорейшие результаты и предложения по радикальному изменению ситуации к лучшему.

          Столь резкие изменения в оценке событий на Северном Кавказе свидетельствуют:

          1. Об отсутствии должной аналитико-прогностической работы;

          2. Об импульсивности и реактивности в суждениях, претендующих на статус долговременных прогнозов.

          Однако очень важно, чтобы ситуация в регионе была адекватно оценена, и только на этой основе можно осуществить действительно крайне необходимые изменения в политике государства по отношению к региону. При этом необходимо учесть соотношение конструктивных и деструктивных факторов и процессов, не группировать их на основе заранее определённой радикальной оценки ситуации в регионе, учитывать, что в мировой практике имеется немало аналогов северокавказскому региональному этнополитическому кризису, облегчающих прогнозирование его динамики.

          Необоснованные апокалиптические прогнозы регионального развития также общественно опасны, как и необъективная переоценка достигнутой стабилизации, так как формируют и у жителей региона, и у населения России кризисный модус поведения и в конечном итоге содействуют развитию событий по худшему из сценариев.

          Современные этнополитические процессы на Северном Кавказе можно охарактеризовать следующим образом: в регионе, несмотря на резкую эскалацию кризисных явлений в 2004 г., сохраняется относительная стабильность, которая, однако, носит неустойчивый и обратимый характер, сохраняется высокий уровень конфликтности.

          Этот взвешенный вывод был сделан на основе предварительного анализа большого фактического и аналитического материала, поступившего из всех субъектов Федерации, входящих в Южный федеральный округ, экспертной группой, работавшей при аппарате полномочного представителя Президента Российской Федерации в Южном федеральном округе Д.Н.Козака осенью 2004 г.

          Основные тенденции в развитии этнополитической ситуации в регионе, обозначенные в этом документе, подтвердились дальнейшим развитием событий.

          Ситуация стала не столько лучше или хуже по сравнению с серединой или концом 90-х годов, она стала качественно иной.

          Сепаратизм или, по крайней мере, автаркия, действительно владевшие умами многих людей на инерционной волне, последовавшей за распадом СССР, вытеснены на периферию общественного сознания региона, экстремистские и террористические группы, действующие в большинстве субъектов Федерации на Северном Кавказе, представляют собой маргинализированную часть общества, непосредственные участники которых хотя и связаны родственными и этноклановыми узами с законопослушными гражданами, всё же не определяют умонастроения ни одной этнической общности в регионе и не могли бы существовать без подпитки извне.

          Регион вступил в длительную полосу затяжного регионального этнополитического кризиса, и спорадическая террористическая активность является атрибутивным признаком такого этапа развития регионального социума.

Локальные конфликты, деполитизация и реполитизация этничности

          Для понимания динамики конфликтного процесса в регионе в 2000-е годы важно отметить, что на рубеже 90-х и 2000-х годов конфликтность переместилась с регионального уровня (открытые конфликты с этапами вооружённой борьбы) на локальный, что стало одной из причин неадекватной оценки динамики процесса органами власти.

          Локальные - это фактически межобщинные конфликты, в которых власть, как правило, региональная, выступает в качестве посредника, а не стороны конфликта, как это бывает в этнополитических конфликтах. Такие конфликты, которых за 90-2000-е года в каждом из субъектов Федерации на Юге России насчитывается несколько десятков, ошибочно считаются менее опасными по сравнению с крупномасштабными конфликтами. Нередко властные органы, работающие со СМИ, стремятся осуществить "идеологическую редукцию" таких конфликтов - представить их как неэтнические, как бытовые, предлагая общественному мнению неадекватный выбор между бытовым конфликтом и этническим конфликтом4.

          Опасность локальных конфликтов заключается прежде всего в том, что в таких условиях повышается готовность населения участвовать в открытых конфликтных действиях. Это отмечается во многих социологических исследованиях, проводимых в регионе. Локальные конфликты создают благоприятную почву для этноконфликтной мобилизации населения этнополитическими элитами или этническими антрепренёрами, что может сыграть свою негативную роль в условиях затяжных, "замороженных", латентных конфликтов и способствовать быстрому вовлечению людей, как в эти застарелые конфликты, так и вызревающие новые. Таким образом, в регионе на первый взгляд сложилась парадоксальная ситуация: региональный конфликтный процесс в первые три года XXI в. деэскалировался, а конфликтная готовность людей - повысилась.

          Неурегулированность затяжных этнических конфликтов в регионе, наличие очагов потенциальных претензий этнических общностей друг к другу или к государству, постоянные всплески локальных конфликтов создают благоприятную почву для нарастания негативных тенденций в сфере региональной безопасности, с другой стороны - сами эти угрозы являются мощными конфликтогенными факторами и затрудняют урегулирование затяжных конфликтов.

          Таким образом, сложился замкнутый круг, в котором региональные конфликты с выраженным этническим и этнополитическим компонентом стали важнейшей угрозой национальной безопасности в регионе, а с другой - уязвимость региональных систем безопасности препятствует долговременной и устойчивой стабилизации межэтнических отношений в регионе.

          Вторая тенденция этого периода (начала 2000-х годов) - частичная деполитизация этничности. Это, бесспорно, большое достижение этнополитического менеджмента, однако и в этом случае успехи были переоценены. Даже частичная деполитизация этничности выводит государство из числа активных действующих лиц в конфликтах, что создаёт иллюзию завершения всего конфликтного процесса. Поэтому, несмотря на значительное число локальных конфликтов, в которых его участники идентифицируют себя или противоположную сторону в этнических категориях, что и даёт возможность обозначить такой конфликт как этнический, для региональных властей типичными являются оценки ситуации в межнациональных отношениях как стабильной.

          Вместе с тем, развитие событий с осени 2004 г. и в 2005-2006 гг. свидетельствует, что период относительной деполитизации этничности закончился и наступает период реполитизации этничности, результатом которой, в отличие от политизированной этничности первой половины и середины 90-х годов, будет политизированная этноконфессиональная идентичность: новая политизация этничности в регионе происходит в контексте роста политического ислама и активного включения в политическую жизнь православного духовенства. Важно также отметить, что тенденция замещения этнического компонента социокультурной идентичности человека конфессиональным компонентом рассматривается экспертами как глобальная.

          "Религия станет играть всё более важную роль в том, как люди определяют свою идентичность, - отмечают авторы доклада "Контуры мирового будущего". - Во многих обществах границы между религиозными группами и внутри них могут стать не менее важными, чем национальные границы"5.

Конфликтологические сценарии

          В настоящее время можно предложить следующие сценарии развития регионального этнополитического кризиса.

          1. Позитивный сценарий: поэтапная конструктивная деэскалация основных региональных конфликтов, снижение уровня социальной напряжённости и последующая постконфликтная реконструкция региона.

          Наличие условий реализации  такого сценария недостаточные:

  • отсутствуют продуманная региональная и национальная политика на федеральном уровне;

  • отсутствует проективное управление национальными процессами; 

  • не преодолевается "вертикальный" раскол общества, нарастает отчуждение народа от власти, фиксируется рост протестных настроений, как правило принимающих на Северном Кавказе этническую окраску;

  • произошла демодернизация экономики, сопровождавшаяся массовым закрытием индустриальных производств, либо существенным сокращением объёмов производства, что привело к возрождению досовременных способов самоорганизации социума, в первую очередь этноклановой структуры, являющейся одним из системообразующих оснований современного и экономического, и социально-политического процесса в республиках Северного Кавказа;

  • огромные размеры приобрёл "серый" рынок, являющийся питательной средой коррупции;

  • действуют факторы, обусловливающие миграционные настроения русских;

  • продолжается политизация ислама, расширяется база приверженцев его радикальных форм;

  • происходит геополитическая переконфигурация кавказского региона, ведётся борьба за расширение влияния на его отдельные части и народы.

          Вероятность реализации позитивного сценария - невысокая, неуклонно снижающаяся с весны 2004 г.

          2. Умеренный сценарий (сохранение основных тенденций настоящего) затяжной этнополитический кризис с его классическими атрибутами:

  • стагнация экономики на значительной части региона,

  • деградация демократических политических институтов,

  • эпизодическая террористическая активность,

  • вспышки насилия,

  • отток экономически активного населения,

  • необвальное сокращение доли русского населения в республиках Северного Кавказа,

  • "окостенение" общественного сознания.

          Наличие условий для реализации сценария - достаточные. Данный сценарий представляется наиболее вероятным и может реализовываться в течение неопределённого времени. Динамика процесса будет зависеть как от развития внутриполитической ситуации в России, так и международной - в рамках "Большого Кавказа". Вместе с тем, отдалённые результаты такого процесса могут быть негативными и необратимыми: постепенное изменение этнополитической обстановки, этнодемографической и экономической структуры, конфессиональной ситуации приведут к существенному повышению вероятности эскалации регионального этнополитического кризиса, разрешение которого станет невозможным без использования силовых методов.

          Однако в современном состоянии региона имеются условия для перехода к конструктивной деэскалации кризиса: это, прежде всего, конструктивные настроения людей, непопулярность этносепаратизма у значительной части населения, несамодостаточность экономик северокавказских субъектов РФ и их интегрированность в общероссийскую экономику, расширение диаспор за пределами титульных территорий и др.

          3. Негативный сценарий - нарастание и взаимное наложение негативных тенденций 2004-2005 гг., рост недовольства как региональной, так и Федеральной властью, возникновение массовых протестных движений, кризис региональных властных институтов, рост сепаратистских настроений как реакция на неспособность Федерального центра урегулировать ситуацию в регионе, ускоренный отток русского населения не только из республик, но и из Ставропольского края, перерастание локальных конфликтных ситуаций в затяжные конфликты, возникновение и разрастание альтернативных органов власти, активизация политической деятельности в регионе международных, в том числе неправительственных организаций.

          Наличие условий для реализации сценария - достаточные. Данный сценарий уступает по степени вероятности умеренному варианту, которая, однако, будет повышаться в случае кризисных вариантов развития России в целом и, наоборот, снижаться при стабилизации обстановки в стране, повышении её геополитического статуса, восстановлении влияния на Большом Кавказе.

          4. Алармистский сценарий - резкая эскалация конфликтов, массовое создание альтернативных органов власти, начало военных действий, обвальный отток русского населения из всех республик Северного Кавказа и Ставропольского края, ускоренный - из Краснодарского края, вмешательство иностранных государств, межгосударственных и неправительственных организаций, отторжение центральной и восточной части Предкавказья от России.

          Наличие условий для реализации сценария - недостаточные. Возрастание вероятности сценария может быть обусловлено масштабным кризисом российской государственности, экономическим коллапсом, полной утратой геополитического влияния России в Закавказье.

Контуры развития

          Теоретической основой решения комплекса этнополитических проблем на Юге России должен быть ясный и понятный обществу образ желаемого национально-этнического устройства страны.

          Современная политическая философия предлагает три основных позитивных образа этнических отношений в полиэтничном государстве: национальное государство, поликультурное общество, мультикультурное общество. Политической культуре России в наибольшей степени соответствует образ поликультурного общества. Этот образ не обязательно будет положительно воспринят всем российским обществом, но чётко артикулированный выбор цели со стороны государства необходим при определении дальнейших путей развития российской этносферы.

          Представляется, что основной практический путь преодоления регионального этнополитического кризиса - наращивание потенциала согласия и созидания в регионе через реализацию трансрегиональных мегапроектов, благодаря которым автаркический характер этноклановых экономик будет постепенно трансформироваться под влиянием новых экономических и социальных связей, развития трансрегиональной транспортной инфрастуркутуры.

          При этом необходимо постепенное "размывание" этноклановой структуры северокавказских обществ за счёт:

  • формирования современных производств;

  • вовлечения республиканских экономик в трансрегиональные связи;

  • технократизация и декриминализация этнополитических элит;

  • секуляризация политического процесса;

  • упреждающие доюридическое решение накапливающихся проблем и конфликтов;

  • развитие за счёт российских финансовых источников межрегиональных институтов гражданского общества как инструмента снижения значимости этноклановой структуры;

  • дальнейшее формирование очагов стабильности как аттракторов развития северокавказского общества.

          В духовной сфере приоритетным направлением регионального этнополитического менеджмента должно стать формирование современной российской идентичности у жителей региона.

          Социокультурная идентичность современного российского общества так и осталась, по крупному счёту, постсоветской, и те явные тенденции формирования новой российской идентичности, очевидные в середине - второй половине 90-х годов, которые, как тогда представлялось, приведут к становлению новой российской идентичности, оказались незавершёнными. Постсоветская идентичность, сформировавшаяся в первой половине 90-х годов, по своей природе могла быть только конфликтной идентичностью и отражать период отхода от одной идентичности ("советскости") к другой, российской. Личности с такой переходной идентичностью не могут чувствовать себя тождественными друг другу, конфликты идентичностей в такой ситуации неизбежны.

          На Юге России, где все политические процессы проходят в русле взаимодействия этнических групп и привлечения этничности в качестве одного из важнейших инструментов электоральной и иной политической мобилизации, предпринимались многочисленные попытки создания политических объединений на этнической или суперэтнической основе, формирования региональных политических идентичностей (например, создание Конфедерации горских народов Кавказа, затем - Конфедерации народов Кавказа с явной сепаратистской ориентацией). В качестве идентификационной базы была актуализирована идея о "кавказской цивилизации", которая не имеет под собой ни исторических, ни этнографических, ни культурологических оснований, тем не менее охотно поддержанная рядом интеллектуалов. В последнее время заметно актуализировались этноконфессиональные идентичности.

          Представляется, что новая российская идентичность должна:

  • во-первых, отражать геополитические реалии современного мира и фиксировать желаемое место России в геополитическом устройстве мира через 15-20 лет;

  • во-вторых, иметь чёткие цивилизационные ориентиры;

  • в-третьих, быть обращённой в будущее, а не прошлое;

  • в-четвёртых, иметь светский характер;

  • в-пятых, быть основанной на нескольких прорывных проектах, в которых Россия теоретически может стать мировым лидером.

Примечания

         1 Гладкий Ю.Н., Чистобаев А.И. Регионоведение. М., 2002. С.22.

         2 Осетино-ингушский конфликт предложено больше не вспоминать // Известия. 2005. 17 октября.

         3 Сетевые стратегии Запада на Юге России / Южнороссийское обозрение ЦСРИиП ИППК РГУ и ИСПИ РАН. Вып. 34 / Под ред. Добаева И.П. Ростов-н/Д: Изд-во СКНЦ ВШ, 2006.

         4 Интервью губернатора Астраханской области А.Жилкина // Известия. 2005. 13 сентября.

         5 Россия и мир в 2020 году. М.: Изд-во "Европа", 2005. С. 9.


Для комментирования необходимо зарегистрироваться на сайте

  • <a href="http://www.instaforex.com/ru/?x=NKX" data-mce-href="http://www.instaforex.com/ru/?x=NKX">InstaForex</a>
  • share4you сервис для новичков и профессионалов
  • Animation
  • На развитие сайта

    нам необходимо оплачивать отдельные сервера для хранения такого объема информации