ВОЕННЫЕ ПОТЕНЦИАЛЫ СТРАН МИРА
ВЕСТНИК АКАДЕМИИ ВОЕННЫХ НАУК
№ 4(05)/200
Полковник С.А. МОДЕСТОВ,
доктор философских наук,
доктор политических наук,
кандидат военных наук,
действительный член АВН
ВОЕННЫЕ ПОТЕНЦИАЛЫ СТРАН МИРА
Оценка и сравнительный анализ военных потенциалов иностранных государств всегда входили в число наиболее актуальных задач военно-научных исследований. Методология решения задач такого рода весьма непроста, так как приходится иметь деть с разнородными показателями, характеризующими различные ресурсы.
Уместно вспомнить в связи с этим замечание В.И.Ленина в адрес австрийского экономиста Ф.О. Герца, чрезмерно перегружавшего предложенное им понятие капитализма излишними, второстепенными частностями: «И как характерна эта, столь модная в настоящее время, quasi-реалистическая, а на самом деле эклектическая погоня за полным перечнем всех отдельных признаков и отдельных «факторов». В результате, конечно, эта бессмысленная попытка внести в общее понятие все частные признаки единичных явлений ... - попытка, свидетельствующая просто об элементарном непонимании того, что такое наука, - приводит «теоретика» к тому, что за деревьями он не видит леса»1.
Чтобы агрегировать разнородные показатели тех или иных ресурсов, составляющих военный потенциал государства, им присваиваются им те или иные весовые коэффициенты, учитывающие вклад этих ресурсов в конечную величину потенциала, выраженную обобщенным, комплексным показателем.
В разное время выдвигались различные варианты такого универсального показателя. Предлагалось, например, ориентироваться на величину энергопотребления. Еще в конце XIX века украинский марксист С.А.Подолинский пытался проанализировать труд с точки зрения сохранения, накопления и затрат энергии2. Аналогичный подход разрабатывался и за рубежом. Так, американские исследователи Г.Одум и Э.Одум выводили все социальные процессы через призму энергетики3. Последние попытки такого «энергетического редукционизма» были предприняты в конце 80-х годов в работе советского исследователя А.А.Лысикова4 и в дополняющей ее статье3, обращавшей внимание на качественный аспект энергопотребления, через который военный потенциал государства уже непосредственно связывается с успехами в освоении новых информационных технологий.
В других работах предлагалось оценивать военный потенциал по степени развития и освоения информационных ресурсов государств, по показателям информационной емкости или информационной вооруженности их военной организации6.
Следует заметить, что сколь бы значителен ни был вклад информационного ресурса в общую величину накопленного государством военного потенциала, последний нельзя оценить в отрыве от материального и энергетического ресурсов. М.И.Сетров писал по этому поводу: «В чем же все-таки причина трудностей в определении понятия информации? Можно с уверенностью сказать, что основной ошибкой в ее качественном анализе является признание «несилового» характера информационных воздействий, отрыв информации от энергии и массы взаимодействующих тел»7.
В наиболее полном и общем виде методология комплексной оценки больших функциональных систем (а именно такой системой является военный потенциал государства) разработана Ю.М.Горским в ряде его работ с применением некоторых обобщенных количественных показателей, определяющих интегральные свойства информационных, энергетических и вещественных ресурсов, имеющихся у государства8.
Продолжаются исследования по сравнительной оценке военных потенциалов и за рубежом. Одно из последних подобных исследований проведено Королевским объединенным институтом оборонных исследований (Royal United Services Institute for Defence Studies - RUSI), а его результаты были опубликованы в журнале RUSI Journal9.
Разумеется, автор публикации Майкл Коднер не раскрывает все тонкости разработанной в институте методологии. Хотя ее специфичность очевидна. Так, военный потенциал (Martial Potency) определяется британскими исследователями как «величина, характеризующая способность государства использовать свои вооруженные силы для того, чтобы повлиять на события за пределами национальной территории». Ограниченность такой формулировки налицо.
Детали расчета 10-балльного индекса не раскрываются, хотя указывается, что в нем учитываются размеры планируемого военного бюджета, текущие военные расходы и численность вооруженных сил государства. Последний показатель в свою очередь рассматривается дифференцированно, по конкретным категориям лиц, состоящим на действительной военной службе, находящимся в резерве и проходящим службу в военизированных формированиях.
В индексе также учитываются такие показатели, как относительные размеры военного бюджета на душу населения, а также доля военных расходов в валовом внутреннем продукте (в процентах).
Авторы британской методики значительно усложняют ее попыткой формализовать некоторые политические характеристики государства и учесть их при расчете военного потенциала с помощью коэффициентов, которые отражают возможности государства по использованию своих вооруженных сил за рубежом и ожидаемую при этом степень эффективности.
Фиксируются, в частности, особенности государственного строя (военная диктатура или представительная демократия и т.п.); участие в коалициях; наличие опыта интервенций; наличие боевого опыта; степень внутренней стабильности в государстве.
Перечисленные дополнительные показатели переведены в очень мягкие весовые коэффициенты, уточняющее влияние которых ограничивается при измерении несколькими десятыми. Возможно, именно в этой тонкой подгонке весовых коэффициентов под правдоподобный результат и заключается основная заслуга британских «русистов», создавших инструмент оценки, более напоминающий компьютерную игру, нежели аппарат для серьезных прогностических исследований военных потенциалов государств.
Сам индекс военного потенциала представлен величиной логарифмической, чтобы можно было уложить на 10-балльной шкале показатели военных потенциалов таких разных стран, как США и Капо-Верде.
Представленная Королевским объединенным институтом оборонных исследований методика имеет множество изъянов и ограничений. Впрочем, ее разработчики не скрывают это и признают имеющиеся недостатки - неучет мобилизационных возможностей государства, социального фактора, эффективности использования государством имеющихся у него ресурсов, субъективных особенностей и т.д:
Как считает М.Коднер, полученные данные не могут быть использованы для сравнительной оценки военных потенциалов государств с целью выяснения, кто из них победит в гипотетическом двухстороннем военном конфликте. Для такой оценки потребуются дополнительные данные, характеризующие более широкий перечень ресурсов.
Подчеркивается также, что значения индекса не могут суммироваться для определения коалиционных военных потенциалов, т.к. они рассчитаны в логарифмической шкале. Кроме того, в случае совместного использования потенциалов различных государств потребовалось бы внести очень серьезные поправки на эмерджентно возникающие системные эффекты.
Некоторые методические трудности неизбежно возникают из-за инфляции. В результате значение индекса может возрастать, хотя никаких дополнительных ресурсов на оборону не выделялось.
В целом, значение индекса конкретной страны за конкретный год или ее перемещение на две-три позиции вверх или вниз ничего не говорят. Однако накопленная за семь лет в RUSI ретроспективная база данных уже позволяет, по мнению исследователей, говорить о некоторых тенденциях.
В сокращенном виде материалы исследования публикуются в «Независимом военном обозрении». В нашем сборнике мы можем привести полные данные по регионам, а также общий рейтинг военных потенциалов стран мира на 2002 год. В скобках указаны уточненные показатели военного потенциала, в которых учтены ядерные потенциалы государств (рассчитанные по числу имеющихся в стране ядерных боезарядов).
В группе западноевропейских стран (табл. 1), не стремящихся к росту своих военных возможностей, выделяется ряд малых стран, в т.ч. скандинавские Норвегия, Швеция, Исландия, Дания. Столь же умеренны страны Центральной и Южной Европы, традиционно занимающие позиции нейтралитета - Австрия и Мальта. Твердо отстаивают принцип разумной достаточности проводящие довольно независимую военную политику крупные европейские державы - Франция, Германия, а также примыкающие к ним Италия, Бельгия, Нидерланды. В военно-политическом руководстве этих стран вполне уяснили реальные потребности европейской обороны и не желают выделять на эти цели излишние ресурсы. Примечательно, что опросы общественного мнения, проведенные в этих странах перед американо-британским вторжением в Ирак, указывали на негативное отношение респондентов к подобному способу решения международных проблем. Так, даже в Италии, правительство которой поддержало США, 61% населения высказались против проведения операции.
Аналитики из RUSI критически оценивают динамику развития военных потенциалов европейских стран, которая, по их мнению, свидетельствует о недостаточном осознании органами государственного и военного управления насущной потребности в выделении дополнительных ресурсов для того, чтобы противостоять угрозе международного терроризма и иным угрозам, которые возникнут в будущем. Мотивы британских и американских экспертов вполне прозрачны. Европу надо «загрузить» военными заботами независимо от того, насколько это нужно ей самой. В качестве положительных примеров представляются США, Канада, Великобритания, Испания.
Еще менее воинственно настроены в странах Центральной и Восточной (Юго-Восточной) Европы (табл. 2), хотя именно здесь начинается зона нестабильности, простирающаяся далее на Ближний и Средний Восток.
Балканские страны (Словению, Македонию, Югославию, Болгарию), страны Закавказья (Грузию, Азербайджан, Армению), а также Кипр, Грецию и другие страны Юго-Восточной Европы (Молдавию, Румынию) удерживает от чрезмерного увлечения военным строительством отсутствие свободных ресурсов, а также приобретенный ими печальный опыт, убедительно свидетельствующий о том, что решение имеющихся межгосударственных и межэтнических проблем военным путем - не самый эффективный выбор.
И даже вступающие в НАТО Чехия и Польша не слишком горят желанием вкладывать ресурсы в свой военный потенциал, рассчитывая на то, что членство в этом блоке напротив позволит им чувствовать себя более защищенными без чрезмерного напряжения собственных сил. Среди стран Центральной и Восточной Европы наиболее заинтересованно к усилению своего военного потенциала относятся прибалтийские республики, усматривающие в этом, по-видимому, важный признак своей независимости. Этими мотивами руководствуются, по-видимому, и в Киеве.
Хуже всего, судя по приводимым данным, приходится Израилю. Средства, ежегодно расходуемые этим государством на военные цели, возросли после начала т.н. интифады на два миллиарда долларов. Высокие значения индекса военного потенциала этой страны можно с уверенностью прогнозировать и на последующие годы.
Ситуация выглядела бы еще хуже, если бы в британской методике действительно учитывалась эффективность накопленного военного потенциала в решении проблем обеспечения безопасности. Приходится констатировать, что затраченные на содержание современных вооруженных сил и разработку ядерного оружия ресурсы не очень спасают страну от непрекращающихся акций террористов-смертников.
Что касается богатых арабских стран Персидского залива (табл. 3), то большинство из них (Саудовская Аравия, Оман, Кувейт, ОАЭ, Бахрейн) вполне могут себе позволить не вкладывать дополнительные средства в развитие своих военных возможностей.
Основные источники угрозы нейтрализованы: Ирак уже не представляет серьезной военной силы, а Ирану сейчас не до своих арабских соседей. Главное же - те обязательства, которые взяли на себя США по обеспечению безопасности в зоне залива. Зачем же самим тратиться? Наиболее энергично на севере Африки наращивает свой военный потенциал Алжир. Побуждающие его к этому причины носят сугубо внутренний характер и отражают ту роль, которую приходится играть вооруженным силам страны в обеспечении ее внутренней стабильности и защите светского характера национальной государственности от посягательств исламистов. Динамика накопления военных ресурсов в других странах региона (табл. 4) не дает оснований для серьезного беспокойства по поводу возможных радикальных изменений военно-политической обстановки.
Остроту всех прежних военных конфликтов, которые вызрели здесь в течение последних двух десятилетий (в Западной Сахаре, между Чадом и Ливией), удалось снять во многом благодаря деятельному миротворческому вмешательству Организации Объединенных Наций.
В АТР (табл. 5) неуклонно наращивают свои военные потенциалы Китай и Вьетнам. Высокие уровни потенциалов сохраняют обе Кореи, Япония и Тайвань. Правда, Тайбэй несколько снизил темпы своих военных приготовлений, что стало возможным благодаря гарантиям безопасности, предоставляемым Соединенными Штатами. Примерно так же мыслят и в Сеуле, где, кроме того, учитывают некоторое снижение военного потенциала северных соседей, обусловленное объективными экономическими обстоятельствами. Однако последние события на Корейском полуострове (ядерные эскапады Пхеньяна, рост напряженности на линии, разделяющей Север и Юг) могут скорректировать оценки индекса на 2003 год.
Безусловным лидером на южноазиатском субконтиненте (табл. 6) выступает Индия. В Дели уделяют значительное внимание сохранению своего военного потенциала на достаточно высоком уровне. Он вполне сопоставим с военным потенциалом Китая и превосходит военный потенциал Пакистана. Постепенно утрачивая свои позиции, Пакистан пытается компенсировать разрыв в величинах военных потенциалов со своим главным оппонентом - Индией - за счет ядерного оружия. Но Индия имеет аналогичный контраргумент (см. итоговую таблицу, отражающую общемировой рейтинг военных потенциалов государств).
Наличие такой мощной военно-политической силы, как Индия весьма благотворно сказывается на общей ситуации в этом регионе. Мир только выиграл, если бы Индия в полной мере проявила свою позитивную роль, присоединившись к Шанхайской организации сотрудничества (ШОС). Такая перспектива «поможет стать ШОС мощнейшей структурой безопасности на Евро-Азиатском континенте», полагает президент Казахстана Нурсултан Назарбаев. По его мнению, это «будет означать продвижение ШОС на юг и восток Азии, где очень перспективным представляется налаживание взаимодействия со странами АСЕАН». Пока Индия раздумывает над этим предложением, соседний Пакистан предпринимает активные усилия к тому, чтобы стать полноправным членом ШОС.
Почти все страны центральноазиатского региона последовательно укрепляют свои военные потенциалы (табл. 7). К этому их вынуждают как угрозы внутренней безопасности, так и угрозы, исходящие от соседних стран. Это довольно тревожный признак постепенного обострения ситуации в этом регионе.
В общемировом рейтинге военных потенциалов государств показано место, которое занимала та или иная страна в предыдущем рейтинге (2001 года). В скобках приводится индекс военного потенциала (ВП) государства с учетом имеющегося у него ядерного оружия. Проблемы переходного периода и известной внутриполитической неопределенности не позволили специалистам RUSI включить в общий рейтинг такие страны, как Афганистан, Конго (Киншаса) и Сомали.
Ниже приводится полный перечень стран, ранжированных по индексу военного потенциала, рассчитываемому по методике RUSI. Он включает 164 страны мира.
Обращает на себя внимание достаточно стабильная расстановка сил. Можно отметить лишь отдельные перемещения стран с одной позиции рейтинга на другую. Так, поменялись местами Великобритания и Франция (последняя все равно имеет несколько больший индекс ВП с учетом своего ядерного арсенала). Изменениями позиций стран второй сотни вообще можно было бы пренебречь. Но распределение мест в первой тройке представляет особый интерес.
Специалисты полагали, что Китай сможет реально претендовать на роль стратегического соперника США не ранее 2025 года. При этом делался вывод, что у Соединенных Штатов имеется достаточный запас времени для принятия адекватных ответных мер на «желтую угрозу».
Но некоторые эксперты уверены, что Китай уже сейчас готов на роль второй сверхдержавы в «двухполярном мире» и искусственно сдерживает свой переход из разряда региональных «центров силы» на качественно новый, более высокий геополитический уровень.
По их мнению, Китай сознательно медлит со вступлением в активную фазу противостояния с Соединенными Штатами, учитывая печальный опыт Советского Союза, на который в свое время в превентивном порядке навесили «неподъемный груз» второй сверхдержавы в «холодной войне». На самом же деле Китай вполне может мобилизовать дополнительные ресурсы - финансовые (Япония) или сырьевые (Россия), чтобы внезапно (за пять-семь лет) преодолеть отставание от США.
Сегодня зарубежные эксперты приравняли военный потенциал Китая к военному потенциалу России. Когда-нибудь это должно было произойти...
В заключение автор считает целесообразным отметить, что приведенные данные о военных потенциалах стран мира могут оказаться полезными при оценках и прогнозах развития военно-политической и военно-стратегической обстановки, без чего практическая реализация задач развития Вооруженных Сил Российской Федерации, как они поставлены были на совещании руководящего состава Вооруженных Сил Российской Федерации 3 октября и 17 ноября 2003 года, может оказаться затруднительной.
Литература
1. Ленин В.И. Аграрный вопрос и «критики Маркса». Полн. собр. соч. Т.5. С.142.
2. Подолинский С.А. Труд человека и его отношение к распределению энергии // Слово. 1880. Т. IV-V.
3. Одум Г., Одум Э. Энергетический базис человека и природы. М., 1978.
4. Лысиков А.А. Методика оценки и прогнозирования показателей ВЭП на основе энергопотребления: Дис. ... канд. экон. наук. М., 1986.
5. Лысиков А.А., Модестов С.А. Качество электроэнергии как один из критериев комплексной оценки потенциала иностранного государства // Вопросы прогностики. 1987. N14.
6. Модестов С.А. Информатизация общества и ее влияние на выбор комплексных показателей ВП ЗС // Научный сборник/ ЦИВТИ МО. 1990. №34. Кн. 2. С. 306-309.
7. Сетров М.И. Основы функциональной теории организации. Л.: Наука, 1972.
8. Горский Ю.М. Отношение между информацией и энергией в процессах управления // Вопросы кибернетики. Энергетический подход к исследованию систем. М.: Науч. совет «Кибернетика» АН СССР, 1977; Его же. Ин формационные аспекты управления и моделирования. М.: Наука, 1978; Его же. Системно-информационный анализ процессов управления. Новосибирск: Наука, 1988
9. Codner M. RUSI Index of Martial Potency 2002 // RUSI Journal. December 2002. P.14-24.
