На волоске от третьей мировой
ВОЕННАЯ МЫСЛЬ 09/2006, стр. 68-75
На волоске от третьей мировой
Полковник в отставке B.C. ФРОЛОВ
СОВСЕМ недавно вышла в свет монография, посвященная самым драматическим событиям так называемой «холодной войны». Известный американский политолог Дж. Т. Аллисон, которого неоднократно цитирует автор, отмечает: «История не знает других периодов, аналогичных по своей трагичности тем дням, когда Соединенные Штаты и Россия остановились у кромки ядерной пропасти. Никогда прежде не существовала столь высокая степень вероятности того, что колоссальное число человеческих жизней так внезапно оборвется. Если бы война разразилась, она означала бы неминуемую гибель 100 миллионов американцев и не менее такого же количества европейцев. По сравнению с этой катастрофой естественные (природные) стихийные бедствия и массовые уничтожения людей более ранних периодов истории выглядели бы совсем незначительными».
Спустя более четырех десятилетий после кризиса у автора - Серго Анастасовича Микояна (сына известного политического деятеля XX века А. И. Микояна), доктора исторических наук, ведущего научного сотрудника Института мировой экономики и международных отношений РАН - появилась возможность ознакомиться с рядом недоступных ранее документов по обе стороны океана. Сейчас, когда уже нет в живых двух из трех главных участников той драмы, многое представилось ему совсем по-иному. И это вполне объяснимо. Только теперь становится ясно, что почти сразу же вслед за сравнительно благополучным завершением Карибского кризиса с ведома тогдашнего президента США Белый дом инспирировал в средствах массовой информации серию журналистских публикаций и даже аналитических обзоров, которые не только «слегка подправляли историю», но и в извращенном виде преподносили события, явившиеся прологом противостояния двух сверхдержав. Мировой общественности настойчиво внушалась мысль: в Карибском кризисе повинен исключительно СССР. Не случайно в подобных публикациях прямо-таки прижилось словосочетание: «кубинский ракетный кризис». От обывателя намеренно скрывались и скрываются до сих пор! и предыстория конфликта, и его истинные пружины.
Безнаказанные (до 1 мая 1960 года) полеты сверхвысотных самолетов-разведчиков «Локхид U-2» над всей территорией СССР и даже над Москвой (сейчас это документально подтверждено), создание единой цепи не только авиационных, но и ракетных баз по периметру границ СССР в Западной Европе, Турции и на Дальнем Востоке, непрекращающиеся провокации в Западном Берлине, настойчивое стремление военно-политической верхушки ФРГ добиться оснащения бундесвера тактическим ядерным оружием - все это создавало тревожную, предгрозовую обстановку. Баллистические ракеты НАТО, размещенные в Великобритании («Тор»), Италии и Турции («Юпитер») и оснащенные ядерными боеголовками, были способны «накрыть» советские жизненно важные объекты и административные центры до самого Урала и делали малоэффективными почти все мероприятия гражданской обороны (учитывая подлетное время этих ракет 7-10 минут). В феврале 1962 года сотрудниками Главного разведывательного управления (ГРУ) был получен ряд секретных документов военно-политического руководства НАТО, среди которых выделялись обновленный «План ядерной войны № 200/61» и «Перечень целей для нанесения ядерных ударов по территории СССР».
Революция на Кубе нанесла чувствительный удар по экономическим и политическим интересам США. Для последних Куба всегда была вотчиной, «задним двором» Соединенных Штатов (автор использует более мягкую формулировку - «членом семьи»). Несмотря на миролюбивые заверения президента США, судьба Кубы была предрешена. К этому стали готовить и общественное мнение. В печать просочились сведения о том, что осенью 1962 года в Карибском бассейне состоятся крупномасштабные маневры ВМС США под кодовым названием «Филбриглекс-62». Будут отрабатываться все этапы штурма береговой обороны и освобождения близлежащего к Кубе острова от власти «диктатора Ortsac» (если это имя читать справа налево, получается «Кастро»). Намек более чем прозрачный. В недавно рассекреченных документах («Кубинский проект», или «Операция «Мангуст») на октябрь 1962 года намечалось свержение режима Ф. Кастро и уже не с помощью кубинских эмигрантов, а регулярными вооруженными силами США (на что не отважился бывший президент Д. Эйзенхауэр). Указанные документы, обнародованные лишь недавно, стали известны кубинской и советской разведке уже тогда. Поэтому явившаяся ответом на многочисленные угрозы безопасности как для СССР, так и для Кубы советская стратегическая операция под кодовым названием «Анадырь» отнюдь не являлась «иррациональным решением Советов», как это пытаются представить в западных средствах массовой информации.
Автор посвящает специальный раздел хронологии Карибского кризиса и начинает ее с 1 января 1959 года, т. е. со времени вступления в Гавану повстанческой армии «Движения 26 июля». С этим трудно согласиться, ибо в феномене «кризис» различают стадии, фазы, имеющие конкретную параметрическую привязку. Правда, некоторые авторы также чересчур «глобально» оценивают вполне конкретные политические и военно-политические процессы. Например, полагают, что «холодная война» началась уже 25 октября (7 ноября) 1917 года. Формально Карибский кризис начался с очередного нарушения американским разведывательным самолетом «Локхид U-2» суверенитета воздушного пространства Республики Куба. 14 октября в 23.30 самолет-шпион, пилотируемый майором ВВС США Р. Хейзером, поднялся с авиабазы Эдварде (штат Калифорния). Произведя с большой высоты аэрофотосъемку кубинской территории, самолет вернулся на базу. Начался процесс обработки и изучения разведданных. Через 12 часов помощник президента США по национальной безопасности М. Банди получил дешифрованные снимки, сделанные самолетом «U-2». На них вблизи города Сан-Кристобал (западная оконечность Кубы) были зафиксированы развернутые ракетные позиции с двумя готовыми к старту баллистическими ракетами (БР) SS-4. М. Банди не проявил особой спешки (что позже ставилось ему в вину) с немедленным докладом президенту. Ранним утром 16 октября между М. Банди и представителями министерства обороны и ЦРУ состоялась длительная беседа. Дж. Кеннеди все еще оставался в неведении относительно дела, из-за которого он несколькими днями позже чуть было не вверг мир в термоядерную войну. Только после тщательного инструктажа разведслужб Пентагона М. Банди направился с докладом к президенту.
Дж. Кеннеди, получив первую информацию о размещении советских БР средней дальности на Кубе, решил действовать жестко, но скрытно. Он немедленно создал «Кубинскую кризисную группу», т. е. по сути дела - штаб по управлению кризисной ситуацией, ставший известным позже под названием «Исполнительный комитет Совета национальной безопасности» (СНБ), или «Экском». В него вошли кроме М. Банди министр обороны Р. Макнамара с двумя заместителями (Р. Гилпатрик и П. Нитце), председатель Комитета начальников штабов (КНШ) М. Тэйлор, директор ЦРУ Дж. Маккоун, государственный секретарь Д. Раек (с заместителями), министр юстиции Р. Кеннеди, помощник президента - глава представительства США в ООН Т. Соренсен, министр финансов Д. Диллон, а также эксперты из числа «бывших»: министра обороны Р. Ловетта, госсекретаря Д. Ачесона и посла в СССР Л. Томпсона. Заседания «Экскома» стали проходить ежедневно (а иногда - в апогее кризиса - по нескольку раз в день) с соблюдением всех мер конспирации, причем со сменой места сбора группы.
Очень условно членов кризисного штаба управления ситуацией (их позиции часто менялись) можно разделить на две группы: «голуби» и «ястребы». К числу первых принадлежал и министр обороны Р. Макнамара. Он подошел к вопросу о размещении на Кубе советских ракет средней дальности как к чисто геополитической проблеме, как к акту, который несколько усиливал советский стратегический ядерный потенциал по отношению к американскому, но не означал каких-либо кардинальных изменений в соотношении ядерных средств сдерживания. Напомним, что в ту пору у нас еще не было паритета с Соединенными Штатами. Более того, существовал немалый дисбаланс не в нашу пользу - 5000 ракет у них против 300 наших. По мнению Р. Макнамары, не было особой разницы в том, что Советский Союз, стремясь достигнуть полного стратегического паритета с США, будет развертывать дополнительное число МБР на своей территории или разместит ракеты средней дальности на Кубе. К этому времени Р. Макнамара уже признавал, что так называемого «ракетного отставания» США от СССР не существует, а напротив, Советский Союз вынужден «догонять» США, сделавшие, как это было не раз до и после этого, очередной рывок в этой сфере гонки вооружений.
Другой ближайший к Дж. Кеннеди член «Экскома», государственный секретарь Д. Раек, постоянно колебался в принятии окончательного решения: «Если мы предпримем жесткие действия, союзники и Латинская Америка повернутся против нас, а если мы предпримем нежесткие меры, то они отшатнутся от нас». Лишь в один из тринадцати кризисных дней Д. Раек высказался твердо и решительно, причем первый раз как «голубь», второй раз - как «ястреб». Когда же ему пришлось выступать в третий раз, он снова занял неопределенную позицию. Так, утром 16 октября он решительно осудил идею бомбардировочного удара по позициям ракет на Кубе. Вечером же он зачитал членам «Экскома» такой текст: «В следующую среду, после извещения Макмиллана, де Голля, Аденауэра и, возможно, Турции и некоторых латиноамериканцев, ограниченный бомбардировочный уничтожающий (советские) ракеты налет должен сопровождаться одновременным обращением президента ко всему миру и официальными представлениями в ООН и Организацию американских государств».
Абсолютно ясной была позиция Комитета начальников штабов. Высший американский генералитет настаивал на том, что «именно это и есть самый подходящий момент решить раз и навсегда военными средствами проблему» революционной Кубы.
Члены КНШ добивались немедленного осуществления всех тех чрезвычайных планов, которые в недрах Пентагона и ЦРУ уже в течение нескольких лет разрабатывались в отношении Кубы. Они постоянно убеждали президента, что операция в заливе Кочинос провалилась лишь «из-за американской нерешительности и сейчас самое время реабилитировать себя за постыдное поражение». Безопасность США требовала, упорно твердили генералы, чтобы на Кубу был либо произведен массированный воздушный налет, либо осуществлено вторжение морской пехоты и свержение режима Ф. Кастро. При этом они старались убедить членов «Экскома», что «со стороны русских» на это «не последует никакой реакции».
Более изощренными сторонниками использования военной силы были члены «Экскома» Дж. Маккоун, Д. Диллон, П. Нитце и Д. Ачесон, которые связывали проблему советских ракет на Кубе с американскими позициями «лидера» в Западном полушарии и в Западной Европе. Когда возникла идея организации морской блокады Кубы, эта группа выступила с ее резкой критикой, утверждая, что блокада не помешает привести в боевую готовность уже имеющиеся на Кубе ракеты. Д. Ачесон, как и глава КНШ, всячески старался убедить президента в том, что в ответ на удар по ракетным площадкам на Кубе не последует массированного ядерного удара по американской территории с советской стороны, поскольку-де последняя «официально не объявляла о размещении своих ракет на Кубе».
Окончательное решение оставалось за президентом, который оказался в сложном положении. Кубинская проблема играла очень большую роль во внутриполитическом положении администрации Дж. Кеннеди, она превратилась в «политическую ахиллесову пяту».
Провал интервенции в заливе Кочинос в апреле 1961 года вызвал непрекращающуюся критику в адрес президента и его советников со стороны самых разных группировок правящей элиты и общественных сил. Конкурирующая с демократической республиканская партия за несколько месяцев до промежуточных выборов (в ноябре 1962 года) объявила, что Куба станет «главной проблемой предвыборной кампании». Сенаторы-республиканцы и целый ряд других законодателей правого толка обрушились на Дж. Кеннеди за то, что он якобы ничего не предпринимает в отношении Кубы. В заявлениях на заседаниях в палате представителей и в сенате, в предвыборных речах в самых различных уголках США, в интервью и статьях большинства органов печати и телевидения кубинский вопрос, особенно советские усилия по укреплению оборонного потенциала Кубы, становился средством разжигания шовинистических страстей в предвыборных дебатах между республиканцами и демократами.
Накануне Карибского кризиса линия президента перед лицом этих все более усиливавшихся нападок поначалу заключалась преимущественно в том, чтобы сбить накал страстей, показав общественному мнению, что «советская угроза» со стороны Кубы преувеличена. Вместе с тем, смертельно боясь импичмента за проявленное «благодушие», Дж. Кеннеди с самого начала обсуждения данной проблемы на «Экскоме» исходил из того, что он должен реагировать «на вызов Советов» предельно жестко. Президент считал, что если не будет действовать решительно, то его собственный кабинет перестанет в нем видеть твердого и надежного лидера. Он почти полностью утратит поддержку в обеих палатах Конгресса, доверие союзников США по НАТО. Не случайно на одном из первых заседаний «Экскома» в Белом доме министр финансов Д. Диллон направил президенту памятную записку, в которой говорилось: «Понимаете ли вы, насколько велика вероятность того, что позволив Кубе закончить размещение и приведение в боевую готовность ракетных баз, вы получите в следующем составе палаты представителей Конгресса большинство скорее всего республиканцев?». Как впоследствии писал один из участников принятия решений в период Карибского кризиса, Р. Хилсмен, «Соединенным Штатам не угрожала смертельная опасность, а вот администрации наверняка».
Таким образом, верховный главнокомандующий ядерной супердержавы - президент Дж. Кеннеди в ходе Карибского кризиса принимал ответственнейшие решения, руководствуясь по существу не интересами национальной безопасности США, а узкопартийными, фактически «клановыми» интересами. Недаром одна английская газета в момент апогея противостояния двух сверхдержав писала: «Кеннеди ради победы на выборах готов ввергнуть весь мир в третью мировую войну». О том, что президенту не терпелось продемонстрировать свою «решительность» и «жесткость» перед оппонентами и общественным мнением свидетельствуют и недавно рассекреченные переговоры президента с представителем США в ООН Э. Стивенсоном. В своем первом разговоре президент упомянул две альтернативы: либо «хирургически точный бомбардировочный удар» по советским ракетным позициям, либо какие-либо иные меры военного характера (в том числе заброска на Кубу ряда диверсионных групп) против боеготовности ракет. Э. Стивенсон не побоялся в специальной, написанной в спешке от руки докладной записке предостеречь Дж. Кеннеди от подобных действий, заявив, что они чреваты ядерной войной.
Тем не менее, от принятия подобного авантюрного решения Дж. Кеннеди удержали не аргументы Э. Стивенсона, а более весомые, чисто прагматические причины. Немаловажную роль, в частности, сыграл министр обороны Р. Макнамара, который, поняв, что его сугубо геостратегический подход к проблеме и рекомендация «вообще ничего не предпринимать в данной ситуации» не устраивают президента, занялся поиском «приемлемой» силовой акции. В качестве таковой Р. Макнамара со своим заместителем Р. Гилпатриком предложил осуществить военно-морскую блокаду Кубы.
На второй день развития кризисной ситуации, в среду, 17 октября, Дж. Кеннеди вылетел в штат Коннектикут, чтобы принять участие в запланированных ранее предвыборных мероприятиях. Эту поездку решили не отменять, дабы советская сторона ничего не заподозрила о деятельности американского «кризисного штаба» «Экском». Неофициальным руководителем «Экскома» остался Р. Кеннеди. Последний вызвал яростное возмущение «ястребов», сравнив поддерживаемую ими акцию воздушной бомбардировки Кубы с вероломным нападением Японии на американскую базу Пирл-Харбор 7 декабря 1941 года. К моменту возвращения президента в Вашингтон (вечером того же дня) уже образовалась коалиция из сторонников блокады Кубы в составе Р. Макнамары, Р. Кеннеди и Т. Соренсена. Следует заметить, что здесь определенную роль, по-видимому, сыграл психологический фактор. «Тройственный союз» сложился из людей, пользовавшихся доверием президента из числа лиц, входивших в «Экском». Сторонники же нанесения бомбардировочного удара по позициям советских ракет на Кубе - члены КНШ, Д. Раек, Дж. Маккоун, П. Нитце, Д. Ачесон - не были людьми, близкими к президенту, не являлись его серьезными политическими союзниками в условиях предвыборной борьбы.
Подкрепляя свою позицию о нанесении бомбардировочного удара по советским ракетам на Кубе, Р. Макнамара заявил, что КНШ считает «хирургически точный» налет не имеющим практической ценности. В силу этого военные настаивают на массированной атаке против абсолютно всех кубинских военных объектов при одновременном вторжении на остров морской пехоты. И то, что ВВС не могут и не хотят осуществить ограниченный, «хирургически точный» бомбардировочный удар, оказалось для Дж. Кеннеди сильнейшим аргументом против бомбардировки Кубы вообще. Приняв решение об объявлении США морской блокады Кубы, президент заменил в текстах документов, обосновывающих эту, по сути, агрессивную готовящуюся акцию, термин «блокада» на более спокойное, по его мнению, слово «карантин».
К 22 октября правительство США сконцентрировало в районе Карибского моря крупные соединения ВМС (183 единицы), ВВС, ВДВ и морской пехоты. В боевую готовность были приведены американские войска в Западной Европе. В воздух были подняты дальние бомбардировщики (50 % от общего их числа) стратегической авиации. Атомные подводные лодки с БР «Поларис» на борту стали занимать оперативные позиции, готовясь к нанесению ракетно-ядерного удара по странам Варшавского договора. Мир стоял у порога глобальной термоядерной войны. Р. Кеннеди позже признал, что 22 октября он «отправился» спать в состоянии крайнего беспокойства, временами переходящего в ужас».
Тактика военно-политического руководства США во время Карибского кризиса свидетельствует, что в октябре 1962 года оно старалось использовать политический шантаж, приемы и методы которого внимательно изучались в США целым рядом научно-исследовательских институтов. Американские теоретики полагали: чтобы эта тактика была действенной, ей на помощь следует призвать средства массовой информации, причем в тот момент, когда заканчивался секретный этап операции по подготовке к тому или иному эпизоду в «войне нервов». Так было и в период Карибского кризиса. После того, как спала пелена секретности, окутывавшей подготовку к кризису, началось сильное психологическое давление в нужном для правительства США направлении на американское общественное мнение, на их союзников по военным блокам, развивающиеся страны и, конечно, на Советский Союз. На специальном инструктаже для представителей печати министр обороны США Р. Макнамара заявил, что США не остановятся перед потоплением советских судов, доставляющих на Кубу оружие «наступательных типов». Подобного рода высказывания быстро «просачивались» в печать, на радио и телевидение, которые активно нагнетали тревожную атмосферу, предсказывая скорую «пробу сил». Конечно, тактика политического шантажа этим не исчерпывалась. Чрезмерное нагнетание политической напряженности грозило и самим его инициаторам. Р. Кеннеди признавал позднее, что «президент Дж. Кеннеди наметил курс событий, привел их в движение, но уже не мог контролировать их».
Заслуга же президента Дж. Кеннеди состояла в том, что он в конце концов устоял перед давлением «ястребов» из Пентагона, призывавших к немедленному началу боевых действий.
Исход Карибского кризиса убедительно показал, что во второй половине XX века чрезвычайно важно не допускать лавинообразной эскалации конфликта между ядерными державами, чреватой перерастанием в третью мировую войну. Возрастает роль военной науки в деле разработки моделей упреждающего прогнозирования и управления военно-политическим кризисом.
В соответствии с принципами «теории катастроф» в апогее кризиса повышается роль случайных факторов («флуктуации»). Так, американский генерал К. Пауэр, возглавлявший тогда стратегическое авиационное командование США самочинно (министру обороны Р. Макнамаре это стало известно гораздо позже) отдал приказ о приведении подразделений стратегических бомбардировщиков и МБР наземного базирования в состояние полной боевой готовности (DEFCON 2) открытым текстом. Вдобавок 27 октября в районе Чукотки произошло вторжение (как оказалось впоследствии, непреднамеренное) в наше воздушное пространство разведывательного самолета «U-2». И в этот же день над Кубой был сбит аналогичный самолет, причем в Вашингтоне первоначально предположили, что это было сделано по прямому указанию из Москвы. Отмеченные инциденты могли сыграть роль «спускового крючка» и спровоцировать начало полномасштабных боевых действий.
Автор отмечает, что Карибский кризис наглядно продемонстрировал «неповоротливость» и даже архаичность традиционных каналов связи между руководителями супердержав, когда мир в буквальном смысле «висел на волоске». В апогее кризиса последнее личное послание Н.С. Хрущева президенту Дж. Кеннеди пришлось передавать прямо по московскому радио, минуя обычные процессы шифровки и дешифровки официальных сообщений. Все это привело затем к созданию и поныне функционирующего так называемого «красного телефона», или «горячей линии» (прямой связи между Кремлем и Белым домом).
Огромное значение для мирного разрешения Карибского кризиса имел чисто психологический фактор: личные качества американского и советского лидеров. При всей своей разноплановости они в итоге оказались способными не поддаться эмоциям, проявить политическую волю и выйти на такие решения, которые отвечали как главным целям каждой из сторон (для СССР - ограждение Кубы от угрозы вторжения, а для США - устранение ракет с Кубы), так и «суперцели» - не допустить перерастания кризиса в термоядерную дуэль. Естественно, подобный исход кризиса нельзя считать неким «инвариантом», т. е. гарантированным во всех случаях.
По свидетельству автора, в процессе работы над книгой, он «очень ценные рекомендации получил от Г. М. Корниенко», тогдашнего заместителя главы МИД СССР. Г. М. Корниенко отмечает колоссальную роль в кризисных ситуациях так называемого «пси-фактора»: «Многие из имевших касательство к Карибскому кризису, а также его исследователи вполне резонно, по-моему, с ужасом задавались вопросом, какой оборот принял бы этот кризис и во что бы он вылился, будь на месте Дж. Кеннеди, например, такой деятель, как Р. Рейган, а на месте Р. Макнамары - Уайнбергер».
Не все читатели знают, что все договоренности Н.С. Хрущева и Дж. Кеннеди по урегулированию кризиса едва не были нарушены из-за незнания и непонимания «местных реалий одними людьми. Все это находило выражение в дискуссиях не только в Белом доме, но и в Кремле, одновременно допустившем множество собственных внешнеполитических просчетов». Автор отмечает, «что идя на сделку с Вашингтоном втайне от правительства Кубы», было бы нереально ожидать «получить согласие этого правительства на уступки, заранее сделанные Кремлем Вашингтону, непосредственно касавшиеся и подпадающие под юрисдикцию правительства Кубы». Для разрешения данной ситуации в Гавану срочно прилетел А.И. Микоян. Труднейшие переговоры с Ф. Кастро проходили на глазах автора. Поэтому впервые обнародованный в книге материал (равно как многочисленные бывшие до недавнего времени грифованными приложения) привлечет внимание широких кругов читателей.
Вообще нужно отметить, что притягательной особенностью книги является гармоничное сочетание мемуарного жанра со скрупулезным историческим исследованием. Правда, С.А. Микоян откровенно признается: «Автор не смог удержаться на позициях холодного наблюдателя, исследователя, рассматривающего события на Кубе и вокруг нее в бинокль, развернутый наоборот, чтобы гарантировать полную бесстрастность и беспристрастность. Несмотря на прошедшее полвека, все, что происходило, осталось для него волнующим и вызывающим самое живое соучастие. Возможно, то было неизбежным следствием личного присутствия на Кубе, волнения за ее судьбу, неравнодушие к ее будущему. Автор не сумел также подняться над переживаниями героических советских воинов на Кубе, их самоотверженным выполнением своих воинских обязанностей, человеческим сочувствием к кубинскому народу, готовностью в «момент истины» сражаться и погибнуть вместе с ним».
Микоян С.А. Анатомия Карибского кризиса. М.: Изд-во «Academia», 2006.
Allison G.T. Essence of Decision. Explaining the Cuban Missile Crisis. Boston, 1981.
Некоторые файлы ЦРУ будут рассекречены лишь в 2029 году. И автор не без иронии отмечает: «Мне придется прожить сто лет, чтобы прочитать их! Поскольку я на это не сильно надеюсь, завещаю это моему младшему сыну, которому 28 лет».
См., например, Пиблз К. Тайные полеты. М., 2002.
По натовской терминологии «SS» означает класс ракет «Surface - Surface», т. е. «земля - земля» (точнее, «поверхность - поверхность»).
Тогдашние главы правительств ведущих членов НАТО, соответственно, Великобритании, Франции и ФРГ.
