Стратегия непрямых действий в новом облике
ВОЕННАЯ МЫСЛЬ 09/2006, стр. 2-10
Стратегия непрямых действий в новом облике
Генерал-майор в отставке И.Н. ВОРОБЬЕВ,
доктор военных наук, профессор
Полковник В.А. КИСЕЛЕВ,
доктор военных наук, профессор
ИДЕЯ ведения военных действий путем непрямого физического уничтожения (разгрома) противника, окольным (обходным) способом появилась на заре зарождения военного искусства. Довольно четко сущность таких «непрямых действий» выразил Сунь-Цзы в своем «Трактате о военном искусстве». «Война - это путь обмана, - писал он. - Лучшее из лучшего - покорить чужую армию, не сражаясь».
В своем классическом труде «Стратегия непрямых действий» английский историк и военный теоретик Б. Лиддел Гарт проследил, как применялась такая стратегия с древних времен на протяжении четырех тысячелетий: в греческих войнах - Эпаминондом, Филиппом и Александром Македонским; в римских войнах - Ганнибалом, Сципионом и Юлием Цезарем; в византийских войнах - Велизарием и Нарсес; в войнах Средневековья: в XVII в. - Густавом II Адольфом, Кромвелем, Тюренном, в XVIII в. - Мальборо и Фридрихом II, в XVII - начале XIX в. - Наполеоном Бонапартом, а также во время Первой и Второй мировых войн.
«История стратегии, - отмечает Лиддел Гарт, - по существу является летописью применения и развития метода непрямых действий». Данный вывод подтверждается предшественниками Гарта в раскрытии искусства полководцев, применявших в своей деятельности стратегию непрямых действий (СНД). Таким предшественником, в частности, являлся в древности римский историк Фронтин. В своем труде «Стратегемы» он сделал обзор всех видов военных хитростей, применявшихся в прошлом и известных ему из исторических трудов. Все эти военные хитрости Фронтин сгруппировал по элементам боя, а также по отдельным видам боевых действий (оборона крепостей, их осада и др.).
В определенной мере элементы СНД нашли отражение и в труде древнеримского историка Онисандра «Наставление военачальникам», где он рекомендовал маскировать истинные цели войны. В этом труде впервые нашли рекомендации по разработке скрытого плана войны.
Исследование способов введения противника в заблуждение и его обмана различными полководцами в войнах достаточно полно проведено в знаменитом труде Вегеция «Краткое изложение основ военного дела», в котором впервые в истории развития военной мысли сделана попытка дать глубокое по тому времени систематическое изложение всех отраслей военного дела Древнего Рима и даны поучения военачальникам, как искусно вести сражение.
Особого внимания заслуживает военно-теоретический труд византийского историка Псевдо-Маврикия «Стратегикон». В этом труде предметом рассмотрения являлись организация, вооружение и обучение войск, построение походных и боевых порядков, боевое обеспечение. Исследуя характер ведения вооруженной борьбы у разных народов, автор выделяет искусство подавления воли противника к сопротивлению, вопросы достижения внезапности, захвата инициативы, маневра в период подготовки и во время преследования.
В период Средневековья важную роль в развитии военной стратегии и тактики, и в частности СНД, сыграл трактат «О военном искусстве» флорентийского политика и историка Николо Макиавелли. Излагая общие правила, применяемые в военном деле, он писал: «Лучший замысел тот, который скрыт от неприятеля», «Всякая неожиданность ошеломляет войско», «Стремление раздробить неприятельские силы является едва ли не самой главной задачей полководца».
Великим мастером стратегий «прямых» и «непрямых» действий был Наполеон. «Весьма выгодно, - отмечал он, - внезапно устремляться на оплошавшего противника, неожиданно атаковать его и разразиться над ним громом, прежде нежели он увидит молнию».
Немалый вклад в развитие теории стратегии непрямых действий внесли Анри Жомини и Карл Клаузевиц. Жомини писал: «Маневрировать так, чтобы главным силам действовать лишь против частей неприятельской армии». Заметим, что маневр войсками являлся в то время главным выражением на практике «непрямых», неожиданных для неприятеля действий.
Клаузевиц к числу важнейших принципов стратегии относил внезапность и быстроту. «Внезапность, - писал он, - играет в стратегии гораздо большую роль, чем в тактике: она является наиболее действенным началом победы. Александр, Ганнибал, Цезарь, Густав-Адольф, Фридрих II, Наполеон обязаны быстроте действий самыми яркими лучами своей славы».
Принципы стратегии Клаузевица были развиты в трудах Мольтке, Шлихтинга, Гольца, Шлиффена и других немецких военных деятелей и теоретиков того времени. Так, Фон дер Гольц, разрабатывая в начале XX века формы и способы использования массовой армии, развил идею тотальной, всеохватывающей войны, а постоянным примером для Шлиффена являлись ганнибаловские Канны - стремление осуществлять разгром противника мощными охватывающими фланговыми группировками. «Успех, - отметил он, - не узкий, а широкий фронт, который делает возможным охват».
Умело применяли в своей полководческой деятельности принципы «прямых» и «непрямых» действий Петр I, П.А. Румянцев, А.В. Суворов, М.И. Кутузов. Определенный вклад в развитие теории такой стратегии внесли русские военные исследователи Н. Медель, М.И. Богданович, Ф.П. Горемыкин, Н.П. Михневич, В.А. Черемисов, А.А. Незнамов, А.П. Астафьев, ГА. Леер, А.Г. Елчанинов и др.
Так, Н.П. Михневич в своем труде «Стратегия» (1899) впервые достаточно полно и отчетливо сформулировал принципы стратегии, к числу которых он относил: принцип превосходства сил; принцип частной победы; принцип экономии сил (искусная их группировка в зависимости от важности пунктов); принцип взаимосвязи моральных и материальных сил; принцип случайности; принцип внезапности (внезапность техники и действий, зависящая от скрытности и быстроты).
В капитальном труде В.А. Черемисова «Основы современного военного искусства» (1910) получила развитие стратегия действий по внутренним и наружным операционным линиям. «Основным условием для успеха действий по внутренним операционным линиям, - писал он, - служит быстрота действий. Надо броситься на одну армию противника и разбить ее раньше, чем подойдет другая». Подчеркивая роль инициативы «частных начальников» в исполнении приказаний, Черемисов отмечал, что от них требуется разумная самодеятельность, «художественное творчество, а не ремесленная выучка».
Существенное влияние на развитие стратегической мысли перед Первой мировой войной оказали произведения А.А. Незнамова, в особенности его труд «Современная война» (1911), в котором автор систематизированно и всесторонне выразил взгляды на ведение войны. «На войне «дерутся» недели, «пережидают» месяцы, - писал он, - вся война, таким образом, представляется в виде раздельных скачков наступающего вперед, обороняющегося назад». Анализируя наступательную операцию, он выделяет три формы маневра: захват сообщений, прорыв, охват фланга противника. Из них «наиболее частой и естественной для больших масс, - заключал он, - будет наступательная операция с охватом того или другого фланга противника».
Сущность СНД довольно четко выразил ГА. Леер: «Стремиться к тому, чтобы быть сильным в том, в чем противник слаб - подставлять сильную сторону и уклонять слабую». Важным принципом он считал «единство в действиях как высокий идеал в стратегии и тактике - вести операцию и бой в духе их внутренней целости, единства действий».
Войны эпохи машинного периода привнесли в развитие способов военных действий много нового. Они приобрели колоссальный пространственный размах, следствием чего явился процесс глобализации стратегии, что выразилось в распространении вооруженной борьбы на все континенты, моря, океаны и воздушное пространство, в создании единой системы управления вооруженными силами. «Непрямые действия» находили свое проявление в развитии способов маневренных действий крупными силами (армиями и фронтами), повышении роли внезапности и фактора времени в достижении успеха, применении новых форм рассекающих и фланговых ударов, возрастании роли мобильных, обладающих высокой подвижностью и большой ударной мощью соединений и объединений, способных стремительно развивать тактический успех в оперативный, возрастании глубины одновременного огневого воздействия на противника, проведении операций по преследованию и разгрому крупных группировок.
Позиционные формы борьбы, лобовые удары, затяжные операции на истощение, преобладавшие в Первой мировой войне, все более уступали место во Второй мировой войне решительным формам оперативного маневра: стремительному обходу, двойному охватывающему удару с одновременным выходом подвижных ударных группировок в глубокий тыл противнику в целях его окружения и последующего разгрома по частям.
Еще более отчетливо непрямые внезапные охватывающие действия стали превалировать над фронтальными столкновениями в локальных войнах и вооруженных конфликтах второй половины XX - начала XXI века. Такие операции, как «Решительная сила» в Югославии (1999), «Буря в пустыне» (1991) и «Шок и трепет» (2003) в Ираке, можно считать рубежными с точки зрения развития стратегии непрямых действий. Такая стратегия стала доминирующей в войнах.
Есть основания сделать вывод: развитие военного искусства на современном этапе достигло такого уровня, когда необходима все более глубокая трансформация представлений о способах ведения операций, сражений, боев в «классических» их формах, соблюдая принцип диалектической преемственности накопленного в прошлом боевого опыта. Тем не менее необходим решительный отход от выработанных в двух мировых войнах канонов стратегии, оперативного искусства и тактики. Проявление у военных кадров нового стратегического, оперативного и тактического мышления - настоятельное веление времени.
Уместно в этой связи привести слова выдающегося русского военного теоретика А.А. Свечина, который еще в 1907 году, характеризуя рутинное мышление некоторых военных писал: «Нельзя оставаться при старых шаблонах. Если наши понятия не будут изменяться соответственно прогрессу военного дела, если мы остановимся на точке замерзания, то, поклоняясь неизменным законам, мы постепенно упустим из вида всю сущность явлений. Глубокие идеи превратятся во вредные предрассудки: символы наши потеряют внутреннее содержание; останется внешняя пустая оболочка, безжизненный идол».
Эпоха современных технологических войн требует кардинальной переоценки ценностей в военном искусстве. Как бы ни были впечатляющи успехи советских войск в таких операциях Великой Отечественной войны, как Сталинградская, Курская, Корсунь-Шевченковская, Ясско-Кишиневская, Белорусская, Висло-Одерская, - они могут явиться лишь неисчерпаемым кладезем военной мудрости, исходной основой для дерзновенного продвижения в разработке новой стратегии. Глубокая двухмерная операция, разработанная советской военной мыслью в 30-х годах прошлого столетия, являвшаяся эталоном военного искусства во Второй мировой войне, ныне становится качественно иной по содержанию и форме - многомерной, объемной. Если военачальник в прошлом, оценивая обстановку, оперировал двумя пространственными величинами - шириной и глубиной, то в современных условиях горизонт его стратегического видения должен далеко простираться за пределы разграничительных линий полос обороны (наступления) объединения, учитывать многие новые факторы, включая космос.
Стратегия непрямых действий, выступавшая в прошлом как бы на «вторых ролях», поскольку доминирующей являлась «стратегия силы», заключавшаяся в достижении разгрома противника путем создания численного превосходства в силах и средствах, теперь выдвигается на первый план - становится непременным условием полководческого мастерства. Можно располагать многомиллионной армией, горой современного вооружения и военной техники и тем не менее начисто проиграть сражение. Именно так случилось во время войны в зоне Персидского залива, где Ирак имел превосходство над коалиционными силами по дивизиям в четыре раза, равное количество танков (более 5 тыс. с той и другой стороны), двукратное превосходство по числу орудий и тем не менее потерпел поражение. Это было неизбежно: устаревшая негибкая стратегия позиционного противоборства иракцев не могла противостоять новым формам и способом ведения войны.
Стратегии непрямых действий в ее новом технологическом облике в первую очередь присуще большое многообразие применяемых форм и способов военных действий, в том числе ведение информационного, дистанционного (неконтактного) противоборства, сегментированных, полицентрических, электронно-огневых, наземно-морских, ударных воздушно-космических, а в недалекой перспективе противоспутниковых операций. Именно такую ассиметричную стратегию и претворяют в жизнь ныне США.
Как показывают опыт локальных войн и анализ военных концепций, разоружение противника без применения оружия США стремятся достичь в первую очередь за счет информационного превосходства. Информация, в широком ее понимании как обман противника, достижение внезапности, применение военной хитрости, устрашение противника путем демонстрации силы, с древних времен использовалась военачальниками при ведении войн. Но способы применения в сражении таких приемов были главным образом «побочными» и часто не выходили из тактических рамок.
Иное дело теперь. Средства информационного воздействия в настоящее время достигли такого развития, что способны решать стратегические задачи. В современных локальных вооруженных конфликтах стратегическое информационное противоборство играет важнейшую роль в дезорганизации военного и государственного управления, системы ПВО, в введении противника в заблуждение.
В распоряжении военного командования появилось информационно-психологическое оружие - специальное оружие, основанное на применении разрушающего информационно-психологического и информационно-управляющего воздействия на психику человека для управления его поведением и деятельностью или для его уничтожения. К числу таких видов оружия относятся: средства массовой информации (MASS-MEDIA оружие), энерго-информационно-психологическое, психотропно-информационное, биоэнерго-информационное, информационно-энергетическое, виртуальное информационно-психологическое, соматропно-психо-информационное, а также компьютерные телекоммуникационные сети и др.
Эффективность информационного воздействия в операции достигается тем, что оно применяется, как правило, в комплексе с другими силами и средствами - огневыми, радиоэлектронными, - сопровождается массированным вводом в действие ранее неизвестных видов оружия и новых тактических приемов. При этом в полную силу используются и испытанные с древних времен приемы - обман противника, военная хитрость, введение в заблуждение и др. Такой способ информационно-психологической борьбы применялся, к примеру, в операции «Буря в пустыне». Помимо массированной радиопропаганды, забрасывания на боевые позиции иракских войск листовок, осуществления мероприятий по дезинформации иракского командования относительно направлений нанесения ударов, в массовом масштабе были использованы разнообразные ультрасовременные виды вооружений и боеприпасов, в том числе быстродействующие, дальнебойные системы ВТО нового поколения: РУК типа «Джисак», ракеты АТАСМ, КРМБ «Томахок», вертолеты АН-64 «Апач», новейшие самолеты РЭБ ЕС-13ОН, EF-III, EA-6B, самолеты «Торнадо», F-15, F-16, «Ягуар», «Харриер» и другие высокоэффективные боевые средства. Дезинформация в печати, психологическая обработка и «расслабление» противника, демонстративное сосредоточение сил на ложном направлении нанесения ударов, тщательная оперативная маскировка - все это вместе взятое сыграло свою роль в достижении бескровной победы. И, как оказалось, определяющую роль в этом сыграло именно информационно-психологическое воздействие на личный состав. По данным печати, 80-85 % солдат были деморализованы, потеряли боеспособность и сдались в плен, поддавшись массированной пропаганде, в то время как в результате 38-дневной непрерывной авиационной бомбардировки боевые потери иракцев составили только 30-35 % от общего количества. Иначе говоря, психологические потери в два - два с половиной раза превысили боевые.
Ориентируясь на стратегию непрямых действий, командование США не сбрасывает со счетов силовое воздействие на противника. Огонь, удар, маневр, как и всегда, составляют главное содержание операции. В основополагающем документе военного строительства США «Единая перспектива - 2020» особое значение придается четырем приоритетным направлениям развития ВС: «господствующему маневру», «высокоточному сражению (бою)», «целенаправленному тыловому обеспечению» и «всеохватывающей защите».
Следует обратить внимание на то, что принцип маневра как бы возводится в степень - именуется как «господствующий», что выдвигает его на первый план. Если проанализировать проводимую в последние десятилетия в США концепцию реформирования вооруженных сил, то идея повышения их маневроспособности, стратегической мобильности как раз является доминирующей. Первым крупным шагом в этом направлении явилось создание мощных сил быстрого развертывания (СБР) как передового супермобильного эшелона. В «трансконтинентальной стратегии» ему отводится особая роль. В состав СБР входят отборные элитные формирования, обладающие высокой аэромобильностью, огневой и ударной мощью, оперативной самостоятельностью.
СБР первыми направляются в кризисный район (в основном на заокеанские территории), с тем чтобы захватить плацдарм, обеспечить удержание стратегической инициативы и последующую переброску главных сил. Численность СБР к концу XX века составила в США 120 тыс. человек - это 24 % от численного состава сухопутных войск. Кстати, аналогичная программа повышения мобильности частей осуществляется и в других армиях НАТО. К примеру, в Германии СБР составляют 21 % от 235-тысячного контингента СВ, во Франции - 16 %.
На нынешнем этапе в США ставится задача коренным образом трансформировать облик сухопутных войск в целом, прежде всего увеличить их маневроспособность, удобоуправляемость, возможность перебросок по воздуху и морю. Как отмечается в программном документе «Армейская перспектива - 2010», СВ должны быть способны более оперативно реагировать на изменения в обстановке и достигать превосходства над любым противником.
Конкретный план реорганизации СВ изложен в так называемой «Дорожной карте трансформации», где намечается в целях придания СВ большей гибкости и мобильности строить их организационную структуру вокруг так называемых «модульных бригад» с постепенным отказом от дивизионной системы. К 2007 году планируется создать 43 армейских бригады вместо 33 нынешних. Подобная реорганизация происходит и в Национальной гвардии, где дивизии будут преобразованы в 34 бригады. К концу 2008 года намечено создать формирования переходного типа - шесть механизированных бригад «Страйкер», одна из которых будет входить в состав Национальной гвардии. В последующем после принятия на вооружение принципиально новой бронированной машины, разработанной на основе перспективных технологий, в СВ США с 2010 года планируется начать формирование соединений качественно нового типа.
Таким образом, принцип «господствующего маневра», составляющий основу стратегии «непрямых действий», обретает новую организационную и технологическую базу. Маневр становится не только доминирующим в вооруженной борьбе, но и всеохватывающим, трансконтинентальным, одним из главных путей достижений глобального превосходства над противником, переноса стратегических усилий с одного театра военных действий на другой.
Здесь видится логическая связь с разрабатываемой ныне Пентагоном новой концепцией ведения быстротечной вооруженной борьбы, выраженной формулой «10-30-30», на заокеанских территориях. Сущность этой концепции состоит в том, чтобы за очень короткий срок (10 дней) перебросить по воздуху и морем вооруженные силы в любую точку земного шара и начать боевые действия. За последующие 30 дней американские войска должны разбить противника и лишить его возможности возобновить организованное сопротивление в обозримом будущем. В течение еще 30 дней войска должны провести перегруппировку и быть готовыми к выполнению нового боевого задания и переброске в другой регион планеты.
Подводя некоторые итоги рассмотренному, отметим, что концепция стратегии непрямых действий от одной локальной войны к другой все более обогащается, приемы обмана и применения военных хитростей становятся все более изощренными. Особенно явственно это проявляется в структуре построения операции. Если ошеломляющим в войне в зоне Персидского залива (1991) было проведение длительной (38-дневной) воздушно-огневой кампании без участи сухопутной группировки войск, то в операции «Шок и трепет» (2003) наземная фаза операции началась одновременно с нанесением ударов с воздуха.
По-разному осуществлялось сосредоточение основных усилий: в операции «Буря в пустыне» - на первоочередном выводе из строя системы противовоздушной, противоракетной обороны, а в войне 2003 года - на обезглавливании военно-политического руководства Ирака. В каждой операции появлялись все новые элементы оперативного построения: в операции «Буря в пустыне» кроме ударного и огневого эшелонов создавался эшелон блокирования и изоляции, в операции «Шок и трепет» - группа разведывательной авиации и группа космической поддержки.
Характерным для обеих военных кампаний явилось увеличение глубины одновременного и последовательного огневого (энергетического) поражения противника и охват активными боевыми действиями всей глубины оперативного построения его группировок; доминирование станционных (неконтактных) действий над ближним боем; разнообразие применяемых тактических приемов (точечные избирательные удары ВТО, рейдовые действия по тылам противника аэромобильных отрядов и групп); усиливающее влияние на исход вооруженного противоборства сил специальных операций, проводящих диверсионно-террористические действия в тылу противника.
Но стратегия непрямых действий не является приоритетом одной стороны. Другая сторона, если она не привержена пассивной оборонительной доктрине, может найти способы противодействия даже технически превосходящему противнику, вырвать из его рук инициативу, навязать ему свою волю. Его маневр может быть нейтрализован более искусным контрманевром, удар - более решительным контрударом, внезапность - контрвнезапностью.
Издревле военачальники пытались найти способы психологического (рефлексивного) управления поведением противника, применяя такие приемы военной хитрости, как «заманить и ударить», «обольщение мнимой выгодой», «демонстрация мнимой слабости» или «мнимой силы», «устрашение неприемлемым ущербом», вызов недоверия к истинным действиям и принуждение поверить в ложные, демонстративные действия («двойной обман») и др.
Исторические аналогии не всегда уместны. И все же нельзя не отдать должное русским, советским полководцам: они находили выходы из самых, казалось бы, безнадежных положений, могли переломить ход военных событий, навязать свою волю сильному противнику. Так, в условиях стабильного позиционного фронта в Первую мировую войну при равном соотношении в силах и средствах с противником командующий Юго-Западным фронтом генерал А.А. Брусилов в 1916 году добился внезапности нанесения удара применением новых форм оперативного маневра, благодаря чему был успешно осуществлен прорыв укрепленных позиций путем одновременного наступления на широком фронте «со штурмом четырех участков общим протяжением 60-80 верст». Глубина продвижения фронта составила около 100 км.
Особенно высокое полководческое мастерство потребовалось от советских военачальников во время Великой Отечественной войны, чтобы остановить вал фашистской агрессии, докатившийся до берегов Волги, и добиться разгрома сильнейшего врага. Ставка немецко-фашистского командования на «танковую мобильность», «шлиффеновские канны» приносила немцам стратегический результат, пока не была выработана соответствующая контрстратегия активных наступательных действий советской стороной. Рефлективное управление поведением противника достигалось проведением советским командованием комплекса взаимосвязанных по цели, месту и времени мероприятий, направленных на то, чтобы сорвать планы противника, дезинформацией, маскировкой и обманом, ложными демонстративными действиями, сохранением в тайне замыслов на проведение операции навязать врагу свою волю.
Такое искусство постигалось далеко не сразу. В начальный период войны (1941-42), чтобы ввести противника в заблуждение, фронты обычно наносили большое число дробящих ударов (в Смоленском сражении: Западный фронт - четыре - шесть, Резервный - три-четыре, Брянский - четыре-пять удара; в контрнаступлении под Москвой: Калининский фронт - три - пять, правое крыло Юго-Западного фронта - три - четыре, Западный фронт - до 10 ударов). Однако это приводило к обратному результату - распылению сил и средств, и противнику часто удавалось раскрывать замысел операции.
Положение изменилось после выхода директивного письма Ставки ВГК от 10 января 1942 года. Число ударов в наступательных операциях фронтов сократилось: летом и осенью 1942 года - до двух-трех, а в 1943 году - до одного-двух ударов. Например, в контрнаступлении под Курском Западный, Центральный и Степной фронты наносили по одному удару, Брянский и Воронежский фронты - по два удара.
В операциях 1944-1945 годов фронты наносили обычно один-два, а иногда (1-й Белорусский фронт в Висло-Одерской и Берлинской операциях) - три удара. При прорыве обороны на двух-трех направлениях форма оперативного прорыва представляла собой фронтальные удары с последующим двухсторонним охватом и обходом определенной группировки противника и развитием удара частью сил или главными силами в глубину (Бобруйская, Львовско-Сандомирская операции) либо фронтальные удары на всю оперативную глубину в целях дробления противостоящей группировки противника (1-й Белорусский фронт в Висло-Одерской операции).
В стратегических наступательных операциях, проводимых группой фронтов, как правило, одновременно наносилась серия ударов (Сталинградской - семь, Белорусской - шесть, Висло-Одерской - четыре, Берлинской - шесть). Серия сильных ударов затрудняла противнику не только парирование их имеющимися резервами, но и определение места и значения каждого из них. Опыт войны показал, что сокрушение фронта обороны противника на стратегическом направлении достигалось в полосе 450-700 км и более при нанесении нескольких мощных ударов, которыми захватывалось от 15 до 30 % активного фронта вооруженной борьбы, что не давало врагу маневрировать. Разгром крупной группировки противника на одном из стратегических направлений вел к овладению его силами на других, что позволяло успешно проводить ряд последовательных операций, сокрушая тем самым огромную часть и даже весь стратегический фронт обороны врага.
Безусловно, вооруженные силы США ныне достигли такого уровня развития, что способны решать задачи глобального размаха. И все же в их стремлении диктовать свою волю везде и всюду содержатся элементы стратегического авантюризма, направленного на устрашение вероятного противника. Расчет делается по аналогии с проведением двух противоиракских военных кампаний, где другая сторона была технически обессилена длительной изоляцией и блокадой. Но в мире есть государства, обладающие немалым военным потенциалом и способностью мобилизовать свои оборонные усилия, чтобы достойно противостоять сильному противнику, как это не раз бывало в прошлом.
Н.И. Конрад : Сунь-Цзы. Трактате военном искусстве. М.-Л., 1950. С. 5.
Гарт Б.Лиддел: Стратегия непрямых действий. М: TERRA FANTASTIKA. 1999.
Там же. С. 14.
Вестник древней истории. 1946. № 1.
Там же. 1940. № 1.
Маврикий. Стратегикон. Вестник древней истории. 1941. № 1.
Николо Макиавелли. О военном искусстве. М.: Воениздат. 1939. С.208-210.
Наполеон. Избранные произведения. М.: Воениздат. 1956. С. 637.
Жомини. Очерки военного искусства. М.: Воениздат. Т.1. 1939. С. 90.
Клаузевиц. О войне. М.: Воениздат, 1941. С. 390.
Шлиффен. Канны. М., 1938. С. 289-290.
Михневич Н.П. Стратегия. Спб., 1911. Кн. 1. С. 47-50, 59-60, 63.
Черемисов В.А. Основы современного военного искусства. Киев., 1910. С. 21.
Там же. С. 21.
Незнамов А.А. Современная война. Действия полевой армии. Спб., 1911. С. 12.
Там же. С. 22.
Леер Г.А. Метод военных наук. Спб., 1894. С. 53, 54. Стратегия. Спб., 1898. Ч. 1. С. 203, 204.
Свечин А.А. Предрассудки и боевая действительность// Российский военный сборник. Вып. 15. Военный университет. 1999. С. 70-71.
Красная звезда. 1993. 29 августа.
Военная Мысль. 1999. № 5. С. 12.
Красная звезда. 2005. 6 декабря.
Военная Мысль. 2004. № 10. С. 78.
Стратегический очерк войны 1914-1918 гг. ч. V. С. 109.
